Форум книги "НЕВИДИМАЯ БИТВА"

http://tellmeday.com
Оригинальная идея. Позволяет найти своих содневок (тех, кто рожден в "тот же час и в тот же миг") и изучить сходство с ними и различия. Разные тесты там и даже "определитель смысла жизни". Притом система сайта основательно настроена на возможность встречи с содневками чуть ли не из любой страны мира.

Хватит уже раздувать ту ветку. Переходим сюда.
________________________

Igor1987:

"...
Учеба

Когда учится тогда и доплачивают, за переработку.

Карьерная лестница? Но тут немного по другому - вот учился он учился 5 лет, а потом украл что то и поймали, потерял доверие коллектива, и не видать ему повторного назначения как своих ушей, скорее всего. Вот и вся учеба. Но с другой стороны если не ворует и честно трудится то с должности могут долго не снимать.

Не за лестницу переплачивают а за конкретный труд, в данный момент..."
_________________________

"...Когда учится тогда и доплачивают, за переработку..."
- это что за новости такие? Это Ваша политическая программа? Тогда так и говорите: "в моей системе трудовых отношений за учебу работнику будет приплачивать предприятие".

Тогда все работники станут вечными студентами, ради того, чтобы избавиться от Вашей уравниловки. А карьерного роста никакого не будет, потому что будет стимул только вечно учиться (и то только для желающих подработать), а расти по должности будет незачем - уравниловка же.

Карьерная лестница.

"...он учился 5 лет, а потом украл что то и поймали, потерял доверие коллектива, и не видать ему повторного назначения как своих ушей, скорее всего. Вот и вся учеба..."

Вы словоблудите. Описанный Вами пример - это уже в области уголовного права, а не производственных отношений.
Я Вам описываю правило жизни, то, как происходит у всех нормальных людей, Вы мне пытаетесь это правило перечеркнуть исключением из него. Не надо подмены понятий.

Незачет. Отвечайте на вопросы снова:

А что, в том, чтобы стать директором или остаться гайкокрутильщиком нет разницы в усилиях?
Если один после работы готовится к экзаменам по своему заочному образованию, а другой с пивом расслабляется, это ничего не значит?
Один с пивом расслабляется всю жизнь, другой растет по карьерной лестнице, постоянно предпринимая усилия, нарабатывая таланты и опыт. Что, в этом нет никакой разницы?
12 часов работы одного и другого одинаково оценивать???

Только не высасывайте ответы из пальца на ходу, а продумывайте ходы как в шахматах и всю свою "систему" заранее, прежде чем что-то написать.

тут недавно в новостях видел занимательный сюжет
поискал в интернете и вот
http://vzapase.livejournal.com/178159.html
конечно фантастика здорово
но если мы делаем летающие тарелки почему бы и не сделать робота?

Увидел сегодня, что кое-где за меня уже комментарии вовсю пишут.

Есть такая библиотека http://www.koob.ru/
Они поместили мою книгу в свою коллекцию.
В комментариях картина интересная:
http://www.koob.ru/malcev_sergey_aleksandrovich/
Текст
"...
Сергей Мальцев:
Если вам не понравился мой научый труд это далеко не значит что это не истина!!! Скорее это говорит о том, что вы и являетесь одним из тёмных, и кто вы - массон, николаит или прочий сатанист- не важно. Гала, относительно ваших беспочвенных замечаний, то я не принимаю их в свой адрес так как вы пытаетесь меня задеть, что вам не удалось, а для того чтоб понимать что арабы и евреи занимаются черной магией вовсе не обязательно изучать их языки. Сергей, назвав меня самозванцем вы много на себя берёте, поскольку не вам судить кто учитель а кто самозванец. Для начала напишите хотя бы одну книгу а потом уже разевайте рот на других авторов. А вам, Власов и Поляков Бог судья. И пусть он простит вас так как я на вас зла не держу. Эволюционируйте, развивайтесь ибо вы пока на очень низких уровнях духовности.
..."
писал не я, а какой-то "доброжелатель".
"...назвав меня самозванцем вы много на себя берёте, поскольку не вам судить кто учитель а кто самозванец..."
- типа я намекаю, что являюсь "учителем".
Ну наконец-то появились настоящие вредители, это радует.

http://www.youtube.com/watch?v=_wlgorCwiQo

Два фрагмента из трилогии Мережковского "Христос и Антихрист"
___________________

ПЕТР ВЕЛИКИЙ

Петр встал рано. «Еще черти в кулачки не били», – ворчал сонный денщик, затоплявший печи. Ноябрьское черное утро глядело в окна. При свете сального огарка, в ночном колпаке, халате и кожаном переднике, царь сидел за токарным станком и точил из кости паникадило в собор Петра и Павла, за полученное от Марциальных вод облегчение болезни; потом из карельской березы – маленького Вакха с виноградною гроздью – на крышку бокала. Работал с таким усердием, как будто добывал этим хлеб насущный.

В половине пятого пришел кабинет секретарь, Алексей Васильевич Макаров. Царь стал к налою – ореховой конторке, очень высокой, человеку среднего роста по шею, и начал диктовать указы о коллегиях, учреждаемых в России по совету Лейбница, «по образцу и прикладу других политизованных государств».

«Как в часах одно колесо приводится в движение другим, – говорил философ царю, – так в великой государственной машине одна коллегия должна приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией, то стрелка жизни непременно будет показывать стране счастливые часы».

Петр любил механику, и его пленяла мысль превратить государство в машину. Но то, что казалось легким в мыслях, оказывалось трудным на деле.

Русские люди не понимали и не любили коллегий, называли их презрительно калегами и даже калеками.

Царь пригласил иностранных ученых и «в правостях искусных людей». Они отправляли дела через толмачей.

Это было неудобно. Тогда посланы были в Кенигсберг русские молодые подьячие «для научения немецкому языку, дабы удобнее в коллегиум были, а за ними надзиратели, чтоб не гуляли». Но надзиратели гуляли вместе с надзираемыми. Царь дал указ: «Всем коллегиям надлежит ныне на основании шведского устава сочинить во всех делах и порядках регламент по пунктам; а которые пункты в шведском регламенте не удобны, или с ситуациею здешнего государства несходны, оные ставить по своему рассуждению». Но своего рассуждения не было, и царь предчувствовал, что в новых коллегиях дела пойдут так же, как в старых приказах. «Все тщетно, – думал он,пока у нас не познают прямую пользу короны, чего и во сто лет неуповательно быть».

Денщик доложил о переводчике чужестранной коллегии, Василии Козловском. Вышел молодой человек, бледный, чахоточный. Петр отыскал в бумагах и отдал ему перечеркнутую, со многими отметками карандашом на полях, рукопись – трактат о механике.

– Переведено плохо, исправь.

– Ваше величество! залепетал Козловский, робея и заикаясь. – Сам творец той книги такой стилус положил, что зело трудно разуметь, понеже писал сокращенно и прикрыто, не столько зря на пользу людскую, сколько на субтильность своего философского письма. А мне за краткостью ума моего невозможно понять.

Царь терпеливо учил его.

– Не надлежит речь от речи хранить, но самый смысл выразумев, на свой язык уже так писать, как внятнее, только храня то, чтоб дела не проронить, а за штилем их не гнаться.. Чтоб не праздной ради красоты, но для пользы было, без излишних рассказов, которые время тратят и у читающих охоту отнимают. Да не высоким славянским штилем, а простым русским языком пиши, высоких слов класть ненадобно, посольского приказу употреби слова.

Как говоришь, так и пиши, просто. Понял?

– Точно так, ваше величество! – ответил переводчик, как солдат по команде, и понурил голову с унылым видом, как будто вспомнил своего предшественника, тоже переводчика иностранной коллегии, Бориса Волкова, который, отчаявшись над французскою Огородною книгою, Le jardinage de Quintiny и убоясь царского гнева, перерезал себе жилы.

– Ну, ступай с Богом. Явись же со всем усердием.

Да скажи Аврамову: печать в новых книгах перед прежней толста и нечиста. Литеры буки и покой переправить – почерком толсты. И переплет дурен, а паче оттого, что в корне гораздо узко вяжет – книги таращатся. Надлежит слабко и просторно в корне вязать.

Когда Козловский ушел, Петр вспомнил мечты Лейбиица о всеобщей русской Энциклопедии, «квинтэссенции наук, какой еще никогда не бывало», о Петербургской Академии, верховной коллегии ученых правителей с царем во главе, о будущей России, которая, опередив Европу в науках, поведет ее за собою.

«Далеко кулику до Петрова дня!»– усмехнулся царь горькою усмешкою. Прежде чем просвещать Европу, надо самим научиться говорить по русски, писать, печатать, переплетать, делать бумагу.

Он продиктовал указ:

– В городах и уездах по улицам пометный негодный всякий холст и лоскутья сбирая, присылать в Санктпетербургскую канцелярию, а тем людям, кто что оного собрав объявит, платить по осьми денег за пуд.

Эти лоскутья должны были идти на бумажные фабрики.

Потом указы – о сальном топлении, об изрядном плетении лаптей, о выделке юфти для обуви: «понеже юфть, которая употребляется на обуви, весьма негодна к ношению, ибо делается с дегтем, и когда мокроты хватит, распалзывается и вода проходит, того ради оную надлежит делать с ворваньим салом».

Заглянул в аспидную доску, которую вешал с грифелем на ночь у изголовья постели, чтобы записывать, просыпаясь, приходившие ему в голову мысли о будущих указах. В ту ночь было записано:

«Где класть навоз? – Не забывать о Персии. – О рогожах.» Велел Макарову прочитать вслух письмо посланника Волынского о Персии.

«Здесь такая ныне глава, что, чаю, редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не только из коронованных. Бог ведет к падению сию корону. Хотя настоящая война наша шведская нам и возбраняла б, однако, как я здешнюю слабость вижу, нам не только целою армиею, но и малым корпусом великую часть Персии присовокупить без труда можно, к чему удобнее нынешнего времени будет».

Отвечая Волынскому, приказал отпустить купчину по Амударье реке, дабы до Индии путь водяной сыскать, и все описывая, делать карту; заготовить также грамоту к Моголу – Далай Ламе Тибетскому.

Путь в Индию, соединение Европы с Азией было давнею мечтой Петра.

Еще двадцать лет тому назад в Пекине основана была православная церковь во имя Св. Софии Премудрости Божьей. «Le czar peut unir la Chine avec l'Europe. Царь может соединить Китай с Европою», – предсказывал Лейбниц. «Завоеваниями царя в Персии основано будет государство сильнее Римского», – предостерегали своих государей иностранные дипломаты. «Царь, как другой Александр, старается всем светом завладеть», – говорил султан. Петр достал и развернул карту земного шара, которую сам начертил однажды, размышляя о будущих судьбах России; надпись Европа к западу, надпись Азия – к югу, а на пространстве от Чукотского мыса до Немана и от Архангельского до Арарата – надпись Россия – такими же крупными буквами, как Европа, Азия. «Все ошибаются, – говорил он, – называя Россию государством, она часть света».

Но тотчас, привычным усилием воли, от мечты вернулся к делу, от великого к малому.

Начал диктовать указы о «месте, приличном для навозных складов»; о замене рогожных мешков для сухарей на галеры – волосяными; для круп и соли – бочками, или мешками холщовыми; «а рогож отнюдь бы не было», о сбережении свинцовых пулек при учении солдат стрельбе; о сохранении лесов; о неделании выдолбленных гробов – «делать только из досок сшивные»; о выписке в Россию образца английского гроба.

Перелистывал записную книжку, проверяя, не забыл ли чего нибудь нужного. На первой странице была надпись: In Gottes Namen – Во имя Господне. Следовали разнообразные заметки; иногда в двух, трех словах обозначался долгий ход мысли:

"О некотором вымышлении, через которое многие разные таинства натуры можно открывать.

Пробовательная хитрость. Как тушить нефть купоросом. Как варить пеньку в селитренной воде. Купить секрет, чтоб кишки заливные делать.

Чтоб мужикам учинить какой маленький регул о законе Божием и читать по церквам для вразумления.

О подкидных младенцах, чтоб воспитывать.

О заведении китовой ловли.

Падение греческой монархии от презрения войны.

Чтобы присылали французские ведомости.

О приискании в Немецкой земле комедиантов за большую плату.

О русских пословицах. О лексиконе русском.

О химических секретах, как руду пробовать.

Буде мнят законы естества смышленые, то для чего животные одно другое едят, и мы на что им такое бедство чиним?

О нынешних и старых делах, против афеистов.

Сочинить самому молитву для солдат: «Боже великий, вечный и святый, и проч.» Дневник Петра напоминал дневники Леонардо да Винчи.

В шесть часов утра стал одеваться. Натягивая чулки, заметил дыру. Присел, достал иголку с клубком шерсти и принялся чинить. Размышляя о пути в Индию, по следам Александра Македонского, штопал чулки.

Потом выкушал анисовой водки с кренделем, закурил трубку, вышел из дворца, сел в одноколку с фонарем, потому что было еще темно, и поехал в Адмиралтейство.

Игла Адмиралтейства в тумане тускло рдела от пламени пятнадцати горнов. Недостроенный корабль чернел голыми ребрами, как остов чудовища. Якорные канаты тянулись, как исполинские змеи. Визжали блоки, гудели молоты, грохотало железо, кипела смола. В багровом отблеске люди сновали, как тени. Адмиралтейство похоже было на кузницу ада.

Петр обходил и осматривал все.

Проверял в оружейной палате, точно ли записан калибр чугуных ядер и гранат, сложенных пирамидами под кровлями, «дабы ржа не брала»; налиты ли внутри салом флинты и мушкеты; исполнен ли указ о пушках: «надлежит зеркалом высмотреть, гладко ль проверчено, и нет ли каких раковин, или зацепок от ушей к дулу; ежели явятся раковины, надлежит освидетельствовать трещоткою, сколь глубоки».

По запаху различал достоинство моржового сала, на ощупь – легкость парусных полотен – от тонкости ли ниток или от редкости тканья эта легкость. Говорил с мастерами, как мастер.

– Доски притесывать плотно. Выбирать хотя и двухгодовалые, а что более, то лучше, понеже когда не высохнут и выконопачены будут, то не токмо рассохнутся, но еще от воды разбухнут и конопать сдавят…

– Вегерсы сшивать нагелями сквозь борт. По концам класть букбанды, крепить в баркгоуты и внутри расклепывать…

– Дуб надлежит в дело самый добрый зеленец, видом бы просинь, а не красен был. Из такого дуба корабль уподобится железному, ибо и пуля фузейная не весьма его возьмет, полувершка не проест…

В пеньковых амбарах брал из бунтов горсти пеньки между колен, тщательно рассматривал, встряхивал и разнимал по мастерски.

– Канаты корабельные становые дело великое и страшное: делать надлежит из самой доброй и здоровой пеньки.

Ежели канат надежен, кораблю спасение, а ежели худ, кораблю и людям погибель.

Всюду слышались гневные окрики царя на поставщиков и подрядчиков:

– Вижу я, в мой отъезд все дело раковым ходом пошло!

– Принужден буду вас великим трудом и непощадным штрафом живота паки в порядок привесть!

– Погодите, задам я вам памятку, до новых веников не забудете!

Длинных разговоров не терпел. Важному иностранцу, который говорил долго о пустяках, плюнул в лицо, выругал его матерным словом и отошел.

Плутоватому подьячему заметил:

– Чего не допишешь на бумаге, то я тебе допишу на спине!

На ходатайство об увеличении годовых окладов господам адмиралтейцам советникам положил резолюцию:

– Сего не надлежит, понеже более клонится к лакомству и карману, нежели к службе.

Узнав, что на нескольких судах галерного флота «солонина явилась гнилая, пять недель одних снятков ржавых и воду солдаты употребляли, отчего 1.000 человек заболело и службы лишились», – разгневался не на шутку. Старого, почтенного капитана, отличившегося в битве при Гангуте, едва не ударил по лицу:

– Ежели впредь так станешь глупо делать, то не пеняй, что на старости лет обесчещен будешь! Для чего с таким небрежением делается главное дело, которое тысячи раз головы твоей дороже? Знать, что устав воинский редко чтешь! Повешены будут офицеры оных галер, и ты за слабую команду едва не тому ж последовать будешь!

Но опустил поднятую руку и сдержал гнев.

– Никогда б я от тебя того не чаял, – прибавил уже тихо, с таким упреком, что виновному было бы легче, если бы царь его ударил.

– Смотри же, – сказал Петр, – дабы отныне такого дисмилосердия не было, ибо сие пред Богом паче всех грехов. Слышал я намедни, что и здесь, в Питербурхе, при гаванной работе, летошний год так без призрения люди были, особливо больные, что по улицам мертвые валялись, что противно совести и виду не только христиан, но и варваров. Как у вас жалости нет? Ведь не скоты, а души христианские. Бог за них спросит!

В своей одноколке Петр ехал по набережной в Летний дворец, где в тот год зажился до поздней осени, потому что в Зимнем шли перестройки.

Думал о том, почему прежде возвращаться домой к обеду и свиданию с Катенькой было радостно, а теперь Почти в тягость. Вспомнил подметные письма с намеками на жену и молоденького смазливого немчика, камер юнкера Монса.

Катенька всегда была царю верною женою, доброю помощницей. Делила с ним все труды и опасности. Следовала с ним в походах, как простая солдатка.. В Прутском походе, «поступая по мужски, а не по женски», спасла всю армию. Он звал ее своею «маткою». Оставаясь без нее, чувствовал себя беспомощным, жаловался, как ребенок: «Матка! обшить, обмыть некому».

Они ревновали друг друга, шутя. «Письмо твое прочитав, гораздо я задумался. Пишешь, чтоб я не скоро к тебе приезжал, якобы для лекарства, а делом знатно, сыскала кого нибудь моложе меня: пожалуй, отпиши, из наших или из немцев? Так то вы, Евины дочки, делаете над нами, стариками!» – «Стариком не признаваю, – возражала она, – и напрасно затеяно, что старик, а надеюсь, что и вновь к такому дорогому старику с охотою сыщутся. Таково то мне от вас! Да и я имею ведомость, будто королева шведская желает с вами в амуре быть: и мне в том не без сумнения».

Во время разлуки обменивались, как жених и невеста, подарками. Катенька посылала ему за тысячи верст венгерского, водки "крепыша", свежепросольных огурцов,

«цытронов», «аплицынов», – «ибо наши вам приятнее будут. Даруй Боже во здравие кушать».

Но самые дорогие подарки были дети. Кроме двух старших, Лизаньки и Аннушки, рождались они хилыми и скоро умирали. Больше всех любил он самого последнего, Петиньку, «Шишечку», «Хозяина Питербурхского», объявленного, вместо Алексея, наследником престола. Петинька родился тоже слабым, вечно болел и жил одними лекарствами. Царь дрожал над ним, боялся, что умрет. Катенька утешала царя, «я чаю, что ежели б наш дорогой старик был здесь, то и другая шишечка на будущий год поспела».

В этой супружеской нежности была некоторая слащавость – неожиданная для грозного царя, галантная чувствительность. «Я здесь остригся, и хотя неприятно будет, однако ж, обрезанные свои волосища посылаю тебе»."Дорогие волосочки ваши я исправно получила и о здоровьи вашем довольно уведомилась". – «Посылаю тебе, друг мой сердешненькой, цветок да мяты той, что ты сама садила. Слава Богу, все весело здесь, только когда на загородный двор придешь, а тебя нет, очень скушно»,писал он из Ревеля, из ее любимого сада Катериненталя.

В письме были засохший голубенький цветок, мята и выписка из английских курантов: «В прошлом году, октября 11 дня, прибыли в Англию из провинции Моумут два человека, которые по женитьбе своей жили 110 лет. а от рождения мужского полу 126 лет, женского 125 лет». Это значило: Дай Боже и нам с тобою прожить так же долго в счастливом супружестве.

И вот теперь, на склоне лет, в это унылое осеннее утро, вспоминая прожитую вместе жизнь и думая о том, что Катенька может ему изменить, променять своего «старика» на первого смазливого мальчишку, немца подлой породы, он испытывал не ревность, не злобу, не возмущение, а беззащитность ребенка, покинутого «маткою».

Отдал вожжи денщику, согнулся, сгорбился, опустил голову, и от толчков одноколки по неровным камням голова его качалась, как будто от старческой слабости. И весь он казался очень старым, слабым.

Куранты за Невою пробили одиннадцать. Но свет утра похож был на взгляд умирающего. Казалось, дня совсем не будет.. Шел снег с дождем. Лошадиные копыта шлепали по лужам. Колеса брызгали грязью. Сырые тучи, медленно ползущие, пухлые, как паучьи брюха, такие низкие, что застилали шпиц Петропавловской крепости, серые воды, серые дома, деревья, люди – все, расплываясь в тумане, подобно было призракам.

Когда въехали на деревянный подъемный мостик Лебяжьей канавы, из Летнего сада запахло земляною, точно могильною, сыростью и гнилыми листьями – садовники в аллеях сметали их метлами в кучи. На голых липах каркали вороны. Слышался стук молотков; то мраморные статуи на зиму, чтоб сохранить от снега и стужи, заколачивали в узкие длинные ящики. Казалось, воскресших богов опять хоронили, заколачивали в гробы.

Меж лилово черных мокрых стволов мелькнули светложелтые стены голландского домика с железною крышею шашечками, жестяным флюгером в виде Георгия Победоносца, белыми лепными барельефами, изображавшими басни о чудах морских, тритонах и нереидах, с частыми окнами и стеклянными дверями прямо в сад. Это был Летний дворец.

Во дворце пахло кислыми щами. Щи готовились к обеду. Петр любил их так же, как другие простые солдатские кушанья.

В столовую через окно прямо из кухни, очень опрятной, выложенной изразцами, с блестящей медной посудой по стенам, как в старинных голландских домах, подавались блюда быстро, одно за другим – царь не охотник был долго сидеть за столом – кроме щей и каши, фленСбургские устрицы, студень, салакуша, жареная говядина с огурцами и солеными лимонами, утиные ножки в кислом соусе. Он вообще любил кислое и соленое; сладкого не терпел. После обеда – орехи, яблоки, лимбургский сыр.

Для питья квас и красное французское вино – Эрмитаж.

Прислуживал один только денщик.

К обеду, как всегда, приглашены были гости: Яков Брюс, лейб медик Блюментрост, какой то английский шкипер, камер юнкер Монс и фрейлина Гамильтон. Монса пригласил Петр неожиданно для Катеньки. Но, когда она узнала об этом, то пригласила в свою очередь фрейлину Гамильтон, может быть, для того, чтобы дать понять мужу, что и ей кое что известно об его «метресишках».

Это была та самая Гамильтон «девка Гаментова», шотландка, по виду, гордая, чистая и холодная, как мраморная Диана, о которой шептались, когда нашли в водопроводе фонтана в Летнем саду труп младенца, завернутый в дворцовую салфетку.

За столом сидела она, бледная, ни кровинки в лице, и все время молчала.

Разговор не клеился, несмотря на усилия Катеньки.

Она рассказала свой сегодняшний сон: сердитый зверь, с белою шерстью, с короной на голове и тремя зажженными свечами в короне, часто кричал: салдореф! салдореф!

Петр любил сны и сам нередко ночью записывал их грифелем на аспидной доске. Он тоже рассказал свой сон: все – вода, морские экзерциции, корабли, галиоты; заметил во сне, что «паруса да мачты не по пропорции».

– Ах, батюшка! – умилилась Катенька. – И во снето тебе нет покою: о делах корабельных печешься!

И когда он опять угрюмо замолчал, завела речь о новых кораблях.

– "Нептун" зело изрядный корабль и так ходок, что, почитай, лучший во флоте. «Гангут» также хорошо ходит и послушен рулю, только для своей высоты не гораздо штейф – от легкого ветру более других нагибается; чтото будет на нарочитой погоде? А большой шлюпс бот, что делал бас Фон Рен, я до вашего прибытия не спущала и на берегу, чтобы не рассохся, велела покрыть досками.

Она говорила о кораблях, как о родных детях:

– "Гангут", да «Лесной» – два родные братца, им друг без друга тошно; ныне же, как вместе стоят, воистину радостно на них смотреть. А покупные против наших подлинно достойны звания – приемыши, ибо столь отстоят от наших, как отцу приемыш от родного сына!..

Петр отвечал неохотно, как будто думал о другом.

Поглядывал украдкою то на нее, то на Монса. С твердым и гладким, точно из розового камня выточенным, лицом, с голубыми, точно бирюзовыми, глазами, изящный камерюнкер напоминал фарфоровую куклу.

Катенька чувствовала, что «старик» наблюдает за ними.

Но владело собой в совершенстве. Если и знала о доносе, то не обнаружила ничем своей тревоги. Только разве в глазах, когда глядела на мужа, была более вкрадчивая ласковость, чем всегда; да говорила, может быть, чересчур много, – быстро переходя от одного к другому, как будто искала, чем бы занять мужа, – «заговаривает зубы», мог бы он подумать.

Не успела кончить о кораблях, как начала о детях, Лизаньке и Аннушке, которые летом «едва оспою личик своих не повредили», о, Шишечке, который «в здоровьи своем к последним зубкам слабенек стал».

– Однако же, ныне, при помощи Божьей, в свое состояние приходит. Уж пятый зубок благополучно вырезался – дай Боже, чтоб и все так! Только вот глазок правый болит.

Петр опять на минуту оживился, начал расспрашивать лейб медика о здоровьи, Шишечки.

– Глазку его высочества есть легче, – сообщил Блюментрост. Также и зубок на другой стороне внизу оказался. Изволит ныне далее пальчиками щупать – знатно, что и коренные хотят выходить.

– Храбрый будет генерал! вмешалась Катенька.Все бы ему играть в солдатики, непрестанно веселиться муштрованьем рекрут да пушечною стрельбою. Речи же его: папа, мама, солдат! Да прошу, батюшка мой, обороны, понеже немалую имеет со мною ссору за вас, когда уезжаете. Как помяну, что папа уехал, то не любит той речи, но более любит и радуется, как молвишь, что здесь папа,протянула она певучим голоском и заглянула в глаза мужу с приторною улыбкой.

Петр ничего не ответил, но вдруг посмотрел на нее и на Монса так, что всем стало жутко. Катенька потупилась и чуть чуть побледнела. Гамильтон подняла глаза и усмехнулась тихою усмешкою. Наступило молчание. Всем стало страшно.

Но Петр, как ни в чем не бывало, обратился к Якову Брюсу и заговорил об астрономии, о системе Ньютона, о пятнах на солнце, которые видны в зрительную трубу, ежели покоптить ближайшее к глазу стекло, и о предстоящем солнечном затмении. Так увлекся разговором, что не обращал ни на что внимания до конца обеда. Тут же, за столом, вынув из кармана памятную книжку, записал:

«Объявлять в народе о затмениях солнечных, дабы чудо не ставили, понеже, когда люди про то ведают прежде, то не есть уже чудо. Чтоб никто ложных чудес вымышлять и к народному соблазну оглашать не дерзал».

Все облегченно вздохнули, когда встал Петр из за стола и вышел в соседнюю комнату.

Он сел в кресло у топившегося камина, надел круглые железные очки, закурил трубку и начал просматривать новые голландские куранты, отмечая карандашом на полях, что надо переводить на русские ведомости.

Опять вынул книжку и записал:

«О счастьи и иесчастьи все печатать, что делается и не утаивать ничего».

Бледный луч солнца блеснул из за туч, робкий, слабый, как улыбка смертельно больного. Светлый четырехугольник от оконной рамы протянулся на полу до камина, и красное пламя сделалось жиже, прозрачнее. За окном на расплавлеино ссребряном небе вырезались тонкие сучья, как жилки. Апельсинное деревцо в кадке, которое садовники переносили из одной оранжереи в другую, нежное, зябкое, обрадовалось солнцу, и плоды зардели в темной подстриженной зелени, как золотые шарики. Меж черных стволов забелели мраморные боги и богини, последние, еще не заколоченные в гробы – тоже зябкие, голые – как будто торопясь погреться на солнце.

В комнату вбежали две девочки. Старшая, девятилетняя Аннушка – с черными глазами, с очень белым лицом и ярким румянцем, тихая, важная, полная, немного тяжелая на подъем – «дочка бочка», как звал ее Петр.

Младшая, семилетняя Лизанька – золотокудрая, голубоглазая, легкая, как птичка, резвая шалунья, ленивая к ученью, любивддая только игры, танцы, да песенки, очень хорошенькая и уже кокетка.

– А, разбойницы! – воскликнул Петр и, отложив куранты, протянул к ним руки с нежною улыбкою. Обнял их, поцеловал и усадил одну на одно, другую на другое колено.

Лизанька стащила с него очки. Они ей не нравились, потому что старили его – он казался в них дедушкой.

Потом зашептала ему на ухо, поверяя свою давнюю мечту:

– Сказывал голландский шкипер Исай Кониг, есть в Амстердаме мартышечка зеленого цвета, махонькаямахонькая, что входит в индийский орех. Вот бы мне эту мартышечку, папа, папочка миленький!

Петр усумнился, чтобы мартышки могли быть зеленого цвета, но обещал торжественно – трижды должен был повторить: ей Богу! – со следующей почтой написать в Амстердам. И Лизанька в восторге занялась игрой: старалась просунуть ручку, как в ожерелья, в голубые кольца табачного дыма, которые вылетали из трубки Петра.

Аннушка рассказывала чудеса об уме и кротости любимца своего Мишки, ручного тюленя в среднем фонтане Летнего сада.

– Отчего бы, папочка, не сделать Мишке седло и не ездить на нем по воде, как на лошади?

– А ну, как нырнет, ведь утонешь? – возражал Петр.

Он болтал и смеялся с детьми, как дитя.

Вдруг увидел в простеночном зеркале Монса и Катеньку. Они стояли рядом в соседней комнате перед баловнем царицы, зеленым гвинейским попугаем и кормили его сахаром.

«Ваше Величество… дурак!» пронзительно хрипел попугай. Его научили кричать «здравия желаю, ваше величество!» и «попка дурак!» но он соединил то и другое вместе.

Монс наклонился к царице и говорил ей почти на ухо.

Катенька опустила глаза, чуть чуть зарумянилась и слушала с жеманною сладенькой улыбочкой пастушки из «Езды на остров любви».

Лицо Петра внезапно омрачилось. Но он все таки поцеловал детей и отпустил их ласково:

– Ну, ступайте, ступайте с Богом, разбойницы! Мишке от меня поклонись, Аннушка.

Луч солнца померк. В комнате стало мрачно, сыро и холодно. Над самым окном закаркала ворона. Застучал молоток. То заколачивали в гробы, хоронили воскресших богов.

Петр сел играть в шахматы с Брюсом. Играл всегда хорошо, но сегодня был рассеян. С четвертого хода потерял ферзя.

– Шах королеве! сказал Брюс.

«Ваше Величество дурак!» кричал попугай.

Петр, нечаянно подняв глаза, опять увидел в том же зеркале Монса с Катенькой. Они так увлеклись беседою, что не заметили, как маленькая, похожая на бесенка, мартышка подкралась к ним сзади и, протянув лапку, скорчив плутовскую рожицу, приподняла подол платья у Катеньки.

Петр вскочил и опрокинул ногою шахматною доску, все фигуры полетели на пол. Лицо его передернула судорога.

Трубка выпала изо рта, разбилась, и горящий пепел рассыпался. Брюс тоже вскочил в ужасе. Царица и Монс обернулись на шум.

В то же время в комнату вошла Гамильтон. Она двигалась, как сонная, словно ничего не видя и не слыша.

Но, проходя мимо царя, чуть чуть склонила голову и посмотрела на него пристально. От прекрасного, бледного, точно мертвого, лица ее веяло таким холодом, что, казалось, то была одна из мраморных богинь, которых заколачивали в гробы.

Царь проводил ее глазами до двери. Потом оглянулся на Брюса, на опрокинутую шахматную доску, с виноватою улыбкой:

– Прости, Яков Вилимович… нечаянно!

Вышел из дворца, сел в шлюпку и поехал отдыхать на яхту.

Сон Петра был болезненно чуток. Ночью запрещено было ездить и даже ходить мимо дворца. Днем, так как нельзя в жилом доме избегнуть шума, он спал на яхте.

Когда лег, почувствовал сильную усталость: должно быть, слишком рано встал и замучился в Адмиралтействе. Сладко зевнул, потягиваясь, закрыл глаза И уже начал засыпать, но вдруг весь вздрогнул, как от внезапной боли. Эта боль была мысль о сыне, царевиче Алексее.

Она всегда в нем тупо ныла. Но порою, в тишине, в уединении, начинала болеть с новою силою, как разбереженная рана.

Старался заснуть, но сна уже не было. Мысли сами собой лезли в голову.

На днях получил он письмо, которым Толстой извещал, что Алексей ни за что не вернется. Неужели придется самому ехать в Италию, начинать войну с цесарем и Англией, может быть, со всей Европою, теперь, когда надо бы думать только об окончании войны с шведами и о мире? За что наказал его Бог таким сыном?

– Сердце Авессаломле, сердце Авессаломле, Авессалом, сын царя Давида, поднял мятеж против отца. все дела отеческие возненавидевшее и самому отцу смерти желающее!.. – глухо простонал он, сжимая голову руками.

Вспомнил, как сын перед цесарем, перед всем светом называл его злодеем, тираном, безбожником; как друзья Алексея, «длинные бороды», старцы да монахи, ругали его, Петра, «антихристом».

«Глупцы!»– подумал со спокойным презрением. Да разве мог бы он сделать то, что сделал, без помощи Божьей?

И как ему не верить в Бога, когда Бог – вот Он – всегда с ним, от младенческих лет до сего часа.

И пытая совесть свою, как бы сам себя исповедуя, припоминал всю свою жизнь.

Не Бог ли вложил ему в сердце желанье учиться?

Шестнадцати лет едва умел писать, знал с грехом пополам сложение и вычитание. Но тогда уже смутно чуял то, что потом ясно понял: «Спасение России – в науке; все прочие народы политику имеют, чтоб Россию в неведении содержать и до света разума, во всех делах, а наипаче в воинском, не допускать, чтобы не познала силы своей».

Решил ехать сам в чужие края за наукою. Когда узнали о том на Москве, – патриарх и бояре, и царицы и царевны пришли к нему, положили к ногам его сына Алешеньку и плакали, били челом, чтоб не ездил к немцам – от начала Руси того не бывало. И народ плача провожал его, как на смерть. Но он все таки уехал – и неслыханное дело свершилось: царь, вместо скипетра взял в руки топор, сделался простым работником. «Аз семь в чину учимых и учащих мя требую. Того никакою ценою не купишь, что сделал сам». И Бог благословил труды его: из потешных, которых Софья с презрением называла «озорникамиконюхами», вышло грозное войско; из маленьких игрушечных стружков, в которых плавал он по водовзводным прудам Красного сада, – победоносный флот.

Первый бой со шведом, поражение при Нарве. «Все то дело яко младенческое играние было, а искусства ниже вида. И ныне, как о том подумаю, за милость Божию почитаю, ибо, когда сие несчастие получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и к искусству день и ночь принудила». Поражение казалось отчаянным. «Русскую каналью, – хвастал Карл, – мы могли бы не шпагой, а плетью из всего света, – не то что из собственной земли их выгнать!» Если бы Господь не помог Петру тогда, он бы погиб.

Не было меди для пушек; велел переливать колокола на пушки. Старцы грозили – Бог де накажет. А он знал, что Бог с ним. Не было коней; люди, впрягаясь, тащили на себе орудия новой артиллерии, «слезами омоченной».

Все дела «идут, как молодая брага». Извне – война, внутри – мятеж. Астраханский, булавинский бунт. Карл перешел Вислу, Неман, вступил в Гродно, два часа спустя после того, как Петр оттуда выехал. Он ждал со дня на день, что шведы двинутся на Петербург, или Москву, укреплял оба города, готовил к осаде. И в это же время был болен, так что «весьма отчаялся жизни». Но опять – чудо Божие. Карл, наперекор всем ожиданиям и вероятиям, остановился, повернул и пошел на юго восток, в Малороссию. Бунт сам собою потух «Господь чудным образом огнь огнем затушить изволил, дабы могли мы видеть, что вся не в человеческой, но в Его суть воле».

Первые победы над шведами. В битве при Лесном, поставив позади фронта казаков и калмыков с пиками, дал повеление колоть беглецов нещадно, не исключая и его самого, царя. Весь день стояли в огне, шеренг не помешали, пядени места не уступили; четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. «Я, как стал служить, такой игрушки не видал; однако, сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцевали!» Отныне «шведская шея мягче гнуться стала».

Полтава. Никогда во всю свою жизнь не чувствовал он так помогающей руки Господней, как в этот день.

Опять – чуду подобное счастие. Карл накануне ночью ранен шальною казацкою пулей. В самом начале боя ударило ядро в носилки короля; шведы подумали, что он убит – ряды их смешались. Петр глядел на бегущих шведов, и ему казалось, что его несут невидимые крылья; знал, что день Полтавы – «день русского воскресения», и лучезарное солнце этого дня – солнце всей новой России.

«Ныне уже совершенно камень во основание СанктПитербурха положен. Отселе в Питербурхе спать будет покойно». Этот город, созданный, наперекор стихиям, среди болот и лесов – «яко дитя в красоте растущее, святая земля. Парадиз, рай Божий» – не есть ли тоже великое чудо Божие, знаменье милости Божией к нему – уже непрестанное, явное, пред лицом грядущих веков?

И вот теперь, когда почти все сделано, – рушится все. Бог отступил, покинул его, Дав победы над врагами внешними, поразил внутри сердца, в собственной крови и плоти его – в сыне.

Самые страшные союзники сына – не полки чужеземные, а кишащие внутри государства полчища, плутов, тунеядцев, взяточников и всяких иных непотребных людишек. По тому, как шли дела в последний отъезд его из России, Петр видел, как они пойдут, когда его не станет: за эти несколько месяцев все заскрипело, зашаталось, как в старой гнилой барке, севшей на мель, под штормом.

«Явилось воровство превеликое». О взяточниках следовали указы за указами, один жестче другого. Почти каждый начинался словами: «ежели кто презрит сей наш последний указ», но за этим последним следовали Другие с теми же угрозами и прибавлением, что последний.

Иногда опускались у него руки в отчаяньи. Он чувствовал страшное бессилие. Один против всех. Как большой зверь, заеденный насмерть комарами да мошками.

Видя, что ничего не возьмешь силою, прибегал к хитростям. Поощрял доносы. Учредил особую должность фискалов. Тогда началась по всей стране кляуза и ябеда.

«Фискалы ничего не смотрят, живут, как сущие тунеядцы, и покрывают друг друга, потому что у них общая компания». Плуты доносят на плутов, доносчики – на доносчиков, фискалы – на фискалов, и сам архифискал, кажется – архиплут.

Гнусная пропасть, бездонная помойная яма. Авгиевы конюшни, которых никакой Геркулес не вычистит. Все течет грязью, расползается, как в оттепель. Выходит наружу «древняя гнилость». Такой смрад по всей России – как после сражения под Полтавою, откуда армия должна была уйти, потому что люди задыхались от смрада бесчисленных трупов.

Тьма в сердцах, потому что тьма в умах. Добра не хотят, потому что добра не знают. Шляхта и простой народ, как Ерема да Фома в присловьи: Ерема не учит, Фома не умеет. Ничего никакими указами и тут не поделаешь.

– Разумы наши тупы, и руки неуметельны; люди нашего народа суть косного разума, – говорили ему старики.

Однажды слышал он от голландского шкипера старинное предание: корабельщики видели среди океана неведомый остров, причалили, высадились и развели костер, чтобы сварить пищу; вдруг земля заколебалась, опустилась в воду, и они едва не утонули: то, что казалось им островом, было спиною спящего кита. Все новое просвещение России не есть ли огонь, разведенный на спине Левиафана, на косной громаде спящего народа?

Проклятая, Сизифова работа, подобная работе каторжных на Рогервике, где строят мол; не успеет подняться буря, как в один час разрушит все, что годами воздвигнуто; опять строят, опять рушится – и так без конца.

– Видим мы все, – говорил ему однажды умный мужик, – как ты, великий государь, трудишь себя; да ничего не успеешь, потому что пособников мало: ты на гору аще и сам десять тянешь, а под гору миллионы, – то какое дело споро будет?

– Бремя, бремя несносное!.. лежа на койке без сна, стонал Петр в такой тоске, как будто вправду навалилась на него одного вся тяжесть России.

– Для чего ты мучишь раба Твоего? – повторял слова Моисея к Богу. – И почему я нс нашел милости пред очами Твоими, и Ты возложил и на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка, к земле, которую Ты обещал?

Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня. Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я и не нашел милости пред очами Твоими, чтоб мне не видеть бедствия моего.

Вдруг опять вспомнил сына и почувствовал, что вся эта страшная тяжесть, мертвая косность России – в нем, в нем одном – в сыне!

Наконец, неимоверным усилием воли овладел собою, позвал денщика, оделся, сел в шлюпку и вернулся во дворец, где ожидали его вызванные по делу о плутовстве и взятках сенаторы.

Князь Меншиков, князья Яков и Василий Долгорукие, Шереметев, Шафиров, Ягужинский, Головкин, Апраксин и прочие теснились в маленькой приемной рядом с токарною.

Все были в страхе. Помнили, как года два назад двух взяточников, князя Волконского и Опухтина, публично секли кнутом, жгли им языки раскаленным железом. Передавались шепотом странные слухи: будто бы офицеры гвардии и другие военные чины назначены судьями сенаторов.

Но за страхом была надежда, что минует гроза, и все пойдет по старому. Успокаивали изречения древней мудрости: «кто пред Богом не грешен, кто пред царем не виноват? Неужто всех станут вешать? У всякого Ермишки свои делишки. Всяка жива душа калачика хочет. Грешный честен, грешный плут, яко все грехом живут».

Вошел Петр. Лицо его было сурово и неподвижно; только глаза блестели, да в левом углу рта была легкая судорога.

Ни с кем не здороваясь, не приглашая сесть, обратился он к сенаторам с речью, видимо заранее обдуманной:

– Господа Сенат! Понеже я писал и говорил вам сколько крат о нерадении вашем и лакомстве, и презрении законов гражданских; но ничего слова не пользуют, и все указы в ничто обращаются; того ради, ныне паки и в последний подтверждаю: всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть, как в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас. Что же из сего последует? Видя воровство ненаказанное, редкий кто не прельстится – и так мало помалу все в бесстрашие придут, людей разорят. Божий гнев подвигнут, и сие паче партикулярной измены может быть всему государству не токмо бедство, но и конечное падение. Того ради, надлежит взяточников так наказывать, яко бы кто в самый бой должность свою преступил, или как самого государственного изменника…

Он говорил, не глядя им в глаза. Опять чувствовал свое бессилие. Все слова, как об стену горох. В этих покорных, испуганных лицах, смиренно опущенных глазах все та же мысль: «Грешный честен, грешный плут, яко все грехом живут».

– Отныне чтоб никто не надеялся ни на какие свои заслуги! – заключил Петр, и голос его задрожал гневом.Сим объявляю: вор, в каком бы звании ни был, хотя б и сенатор, судим быть имеет военным судом…

– Нельзя тому статься! заговорил князь Яков Долгорукий, грузный старик, с длинными белыми усами на одутловатом, сизо багровом лице, с детски ясными глазами, которые смотрели прямо в глаза царю. – Нельзя тому статься, государь, чтоб солдаты судили сенаторов.

Не токмо чести нашей, но и всему государству Российскому сим афронт учинишь неслыханный!

– Прав князь Яков! вступился Борис, Шереметев, рыцарь Мальтийского ордена. – Ныне вся Европа российских людей за добрых кавалеров почитает. Для чего же ты бесчестишь нас, государь, кавалерского звания лишаешь?

Не все же воры…

– Кто не вор. – изменник! – крикнул Петр, с лицом, искаженным яростью. – Аль думаешь, не знаю вас? Знаю, брат, вижу насквозь! Умри я сейчас – ты первый станешь за сына моего, злодея! Все вы с ним заодно!..

Но опять неимоверным усилием воли победил свой гнев. Отыскал глазами в толпе князя Меншикова и проговорил глухим, сдавленным, но уже спокойным голосом:

– Александра, ступай за мною!

Они вместе вышли в токарную. Князь, маленький, сухонький, с виду хрупкий, на самом деле, крепкий как железо, подвижный как ртуть, с худощавым, приятным лицом, с необыкновенно живыми, быстрыми и умными глазами, напоминавшими того уличного мальчишку разносчика, который некогда кричал: «Пироги подовы!»юркнул в дверь за царем, весь съежившись, как собачонка, которую сейчас будут бить.

Низенький, толстый Шафиров отдувался и вытирал пот с лица. Длинный, как шест, тощий Головкин весь трясся, крестился и шептал молитву. Ягужинский упал в кресло и стонал; у него подвело живот от страху.

Но, по мере того, как из за дверей слышался гневный голос царя и однообразно жалобный голос Меншикова – слов нельзя было разобрать – все успокаивались. Иные даже злорадствовали: светлейшему де не впервой: кости у него крепкие – с малых лет к царской дубинке привык.

Ништо ему! Изловчится, вывернется!

Вдруг за дверью послышался шум, крики, вопли. Обе половинки двери распахнулись, и вылетел Меншиков.

Шитый золотом кафтан его был разодран; голубая андреевская лента в клочьях, ордена и звезды на груди болтались, полуоторванные; парик из царских волос – некогда Петр в знак дружбы дарил ему свои волосы, каждый раз, когда стригся – сбит на сторону; лицо окровавлено. За ним гнался царь с обнаженным кортиком и с неистовым криком:

– Я тебя, сукин сын!..

– Петинька! Петинька! – раздался голос царицы, которая, как всегда, в самую нужную минуту точно из под земли выросла.

Она удержала его на пороге, заперла дверь токарной, и оставшись наедине с ним, прижалась к нему всем телом и уцепилась, повисла у него на шее.

– Пусти, пусти! Убью…– кричал он в бешенстве.

Но она обнимала его все крепче и крепче, повторяя:

– Петинька! Петинька! Господь с тобою, друг мой сердешненький! Брось ножик, ножик то брось, беды наделаешь…

Наконец, кортик выпал из рук его. Сам он повалился в кресло. Страшная судорога сводила ему члены.

Точно так же, как тогда, во время последнего свидания отца с сыном, Катенька присела на ручку кресел, обняла ему голову, прижала к своей груди, и начала тихонько гладить волосы, лаская, баюкая, как мать – больного ребенка. И мало помалу, под этою тихою ласкою, он успокаивался. Судорога слабела. Иногда еще вздрагивал всем телом, но все реже и реже. Не кричал, а только стонал, точно всхлипывал, плакал без слез:

– Трудно, ох, трудно, Катенька! Мочи нет!.. Не с кем подумать ни о чем. Никакого помощника. Все один да один!.. Возможно ли одному человеку? Не только человеку, ниже ангелу!.. Бремя несносное!..

Стоны становились все тише и тише, наконец, совсем затихли – он уснул.

Она прислушалась к его дыханию. Оно было ровно.

Всегда после таких припадков он спал очень крепко, так что ничем не разбудишь, только бы от него не отходила Катенька.

Продолжая обнимать его голову одной рукой, Другою, как будто тоже лаская, она шарила, щупала на груди его под кафтаном быстрым воровским движением пальцев.

Нащупав пачку писем в боковом кармане, вытащила, пересмотрела, увидела большое, запачканное, должно быть, подметное, в синей обертке, за печатью красного воска, нераспечатанное, догадалась, что это то самое, которого она ищет: второй донос на нее и Монса, более страшный, чем первый. Монс предупреждал ее об этом синем письме; сам он узнал о нем из разговора пьяных денщиков.

Катенька удивилась, что муж не распечатал письма.

Или боялся узнать истину?

Чуть чуть побледнев, крепко стиснув зубы, но не теряя присутствия духа, заглянула в лицо его. Он спал сладко – как маленькие дети, наплакавшись. Она тихонько положила голову его на спинку кресла, расстегнула на груди своей несколько пуговиц, скомкала письмо, сунула в углубление груди, наклонилась, подняла кортик, надпорола карман, где лежали письма, и снизу полу кафтана по самому шву так, что можно было принять эти надрезы за случайные дыры, и положила остальную пачку на прежнее место в карман. Если бы он заметил пропажу синего письма, то подумал бы, что оно завалилось за подкладку и оттуда сквозь нижнюю прореху выпало и потерялось. Дыры случались нередко в заношенном платье царя.

Мигом кончила все это Катенька. Потом опять взяла голову Петиньки, положила ее к себе на грудь и начала тихонько гладить, лаская, баюкая, глядя на спящего исполина, как мать на больного ребенка, или укротительница львов на страшного зверя.

Через час проснулся он бодрым и свежим, как ни в чем не бывало.

Недавно умер царский карлик. В тот день назначены были похороны – одно из тех шутовских маскарадных шествий, которые так любил Петр. Катенька убеждала его отложить на завтра похороны, и сегодня больше никуда не ездить, отдохнуть. Но Петр не послушался, велел бить в барабаны, выкинуть флаги для сбора, поспешно, как будто для самого важного дела, собрался, нарядился в полутраурное, полумаскарадное платье и поехал.

"О монстрах или уродах.

Понеже известно есть, что как в человеческой породе, так в зверской и птичьей, случается, что родятся монстры, то есть, уроды, которые всегда во всех государствах сбираются для диковинки, чего для, пред несколькими летами уже указ сказан, чтобы оных приносили; но таят невежды, чая, что такие уроды родятся от действа диавольского, через ведовство и порчу, чему быть невозможно, ибо един Творец всея твари Бог, а не диавол, которому ни над каким созданием власти нет, – но от повреждения внутреннего, также от страха и мнения матерного во время бремени, как тому многие есть примеры, – чего испужается мать, такие знаки на дитяти бывают; того ради, паки сей указ подновляется, дабы, конечно, такие, как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды, приносили в каждом городе к комендантам своим, и им за то будет давана плата, а именно: за человеческую – по десяти рублев, за скотскую и звериную – по пяти, а за птичью – по три рубли, за мертвых. А за живые, за человеческую – по сту рублев, за скотскую и звериную – по пятнадцати рублев, за птичью – по семи рублев. А ежели гораздо чудное, то дадут и более. А кто против сего указу будет таить, на таких возвещать; а кто обличен будет, на том штрафу брать в десятую против платежа за оные, и те деньги отдавать изветчикам. Вышереченные уроды, как человечьи, так и животных, когда умрут, класть в спирты, буде же того нет, то в двойное, а по нужде в простое вино и закрыть крепко, дабы не испортилось, за которое вино заплачено будет из аптеки особливо".

Петр любил своего карлика – «нарочитую монстру» и устроил ему великолепные похороны.

Впереди шло попарно тридцать певчих – все маленькие мальчики. За ними – в полном облачении, с кадилом в руках, крошечный поп, которого из всех петербургских священников выбрали за малый рост, Шесть маленьких вороных лошадок, в черных до земли попонах, везли маленький, точно детский, гробик на маленьких, точно игрушечных, дрогах. Потом выступали торжественно, взявшись за руки, под предводительством крошечного маршала с большим жезлом, двенадцать пар карликов в длинных траурных мантиях, обшитых белым флером, и столько же карлиц – все по росту, меньшие впереди, большие позади, наподобие органных дудок – горбатые, толстобрюхие, косолапые, криворожие, кривоногие, как собаки барсучьей породы, и множество других, не столько смешных, сколько страшных уродов. По обеим сторонам шествия, рядом с карликами, шли великаны гренадеры и царские гайдуки, с горящими факелами и погребальными свечами в руках. Одного из этих великанов, наряженного в детскую распашонку, вели на помочах два самых крошечных карлика с длинными седыми бородами; другого, спеленатого, как грудной младенец, везли в тележке шесть ручных медведей.

Шествие заключал царь со всеми своими генералами и сенаторами. В наряде голландского корабельного барабанщика, шел он все время пешком и, с таким вИдом как будто делал самое нужное дело, бил в барабан.

Невской першпективой, от деревянного моста на речке Фонтанной к Ямской Слободе, где было кладбище, двигалось шествие и за ним толпа. Люди выглядывали из окOн, выбегали из домов, и в суеверном страхе не знали православные – креститься или отплевываться. А немцы говорили: «такого де шествия едва ли где придется увидеть, кроме России!» Был пятый час вечера. Быстро темнело., Шел мокрый снег хлопьями. По обеим сторонам першпективы два ряда голых липок и крыши низеньких домиков белели от снега.

Густел туман. И в мутно желтом тумане, и в мутнокрасном свете факелов это шествие казалось бредом, наваждением дьявольским.

Но толпа, хотя и в страхе, бежала, не отставая, шлепая по грязи и рассказывая шепотом страшные, тоже подобные бреду, слухи о нечистой силе, которая будто бы завелась в Петербурге.

Намедни ночью караульный у Троицы слышал в трапезе церковной стук, подобием бегания; и в колокольне кто то бегал по деревянной лестнице, так что ступени тряслись; а утром псаломщик, когда пошел благовестить, увидел, что стремянка лестница оторвана, и веревка, спущенная для благовесту, обернута вчетверо.

– Никто другой, как черт, – догадывались одни.

– Не черт, а кикимора, – возражали другие.

Старушка селедочница с Охты собственными глазами видела кикимору, как она пряжу прядет:

– Вся голая, тонешенька, чернешенька, а головенка махонькая, с наперсточек, а туловища не опознать с соломинкой.

– Не домовой ли? спросил кто то.

– Домовых в церкви не водится, – отвечали ему.

– А может, какой заблудящий? На них де бывает чума, что на коров и собак – оттого и проказят.

– То к весне: по веснам домовые линяют, старая шкура сползает тогда и бесятся.

– Домовой ли, черт ли, кикимора, – а только знатно, сила нечистая! решили все.

В мутно желтом тумане, в мутно красном свете факелов, от которого бегали чудовищные тени гигантов и карликов, само это шествие казалось нечистою силою, петербургскою нежитью.

Сообщались еще более страшные вести.

На Финляндской стороне какой то поп «для соделания некоего неистовства» нарядился в козью шкуру с рогами, которая тотчас к нему приросла, и в сем виде повезут его ночью на казнь. Драгунский сын Зварыкин продал душу дьяволу, объявившемуся у Литейного двора, в образе немца, и договор подписал кровью. В Аптекарском саду, на кладбище разрыли воры могилу, разбили заступами гроб, принялись тащить покойника за ноги, но не вытащили, испугались и убежали; утром увидел кто то ноги, торчавшие из могилы, – и прошел слух о воскресении мертвых. В Татарской слободе, за крепостным Кронверком, родился младенец с коровьим рогом вместо носа; а на Мытном дворе – поросенок с человечьим лицом. «Не знаменуется благое в городах, где такое рождается!» Гдето явился пастух о пяти ногах. На Ладоге выпал кровавый дождь; земля тряслась и ревела, как вол; на небе было три солнца.

– Быть худу, быть худу, – повторяли все.

– Питербурху пустеть будет!

– Не одному Питербурху – всему миру конец! Светопреставление! Антихрист!

Наслушавшись этих рассказов, маленький мальчик, которого мать тащила за руку в толпе, вдруг заплакал, закричал от страха. Женщина в отрепьях, с полоумным лицом, должно быть, юродивая, нечеловеческим голосом закликала. Ее поскорее увели в соседний двор. Царь не любил шутить с кликушами: выгонял из них бесов кнутом.

«Хвост кнута длиннее хвоста бесовского!» говорил он, когда ему докладывали о «суеверных шалостях».

Среди вельмож и сенаторов было тоже много испуганных лиц. Перед самым выступлением шествия, Шафиров поднес государю только что полученные с курьером письма из Неаполя от Толстого и царевича. Государь спрятал их в карман, не распечатав, – должно быть, не хотел читать при свидетелях., Шафиров, однако, из полученной им коротенькой записки Толстого уже знал страшную весть.

Она тотчас облетела всех:

– Царевич едет сюда!

– Иуда, Петр Толстой выманил – ему де не первого кушать.

– Батюшка, слышь, посулил его на Афросинье женить.

– Женить? Как бы не так. Держи карман. Жолв ему, а не женитьба!

– А ну, как даст Бог свадьбу?

– Венчали ту свадьбу на Козьем болоте, а дружка да свашка – топорик да плашка!

– Дурак, дурак! Погубит он себя напрасно.

– Быть бычку на обрывочке!

– Не сносить ему головы своей!

– Под обух идет!

– А может и помилуют? Не чужой ведь, – родной: и змея своих черев не ест. Поучат и помилуют!

– Учить поздно, распашонка на нем не сойдется.

– Не учили, покуда поперек лавки укладывался, а во всю вытянулся, не научишь!

– Поди ко мне– в ступу, я тя пестом приглажу – вот вся и наука!

– Уняньчат дитятку, что не пикнет, – упестуют!

– Да и нам, чай, всем такая будет баня, что небо с овчинку покажется.

– Беда, братцы, беда – тут и о двух головах пропадешь!

И в толпе вельмож все повторяли, так же, как в толпе народа:

– Быть худу! быть худу!

А царь все шагал да шагал по грязи и бил в барабан, заглушая унылое пение: Со святыми упокой. Вечная память!

Туман густел. Все расплывалось в нем, таяло, делалось призрачным – и вот вот, казалось, весь город, со всеми своими людьми и домами, и улицами, подымется, вместе с туманом, и разлетится, как сон.

Вернувшись с похорон в Летний дворец, Петр сел в маленькую верейку, переехал через темную ночную Неву, один, без гребцов, сам работая веслами, и причалил у небольшой деревянной пристани на противоположном берегу.

Здесь, почти у самой реки, недалеко от Троицкого собора, стоял маленький низенький домик, один из первых домов, построенных голландскими плотниками, при самом основании Петербурга – первый дворец Петра, похожий на бедные хижины саардамских корабельщиков.

Он был срублен из соснового леса, который рос тут же, на диком болоте Кейвусари, Березового острова; выкрашен масляною краскою под кирпич и крыт дощечками под черепицу.

Комнаты низенькие, тесные – всего три: направо от сеней конторка, налево столовая и за нею спальня – самая крошечная из трех, четыре аршина в длину, три в ширину – едва повернуться. Убранство, хотя очень простое, но уютное и опрятное, на голландский образец.

Потолок и стены обиты выбеленным холстом; окна широкие, низкие, с переплетом из свинцовых желобков и мелкими стеклами, с дубовыми ставнями на железных болтах. Двери не по росту Петра он должен был наклоняться, чтобы не удариться головой о притолку.

После постройки Летнего и Зимнего дворца, стоял этот домик пустой. Только изредка царь ночевал в нем, когда ему хотелось остаться совсем одному, даже без Катеньки.

Войдя в сени, растолкал храпевшего на войлоке денщика, велел дать огня, прошел ц конторку, запер дверь на ключ, поставил свечу на стол, сел в кресло, вынул из кармана письма Толстого, Румянцева и царевича, но перед тем, чтоб их распечатать, остановился, как будто в нерешимости, прислушиваясь к мерному гулкому бою часов на колокольне у Троицы. Пробило девять. Последний звук замер, и наступала тишина, такая же, как в те дни, когда Петербурга еще не было, и кругом этого бедного домика были только бесконечные леса да непроходимые топи.

Наконец, распечатал. Пока читал, лицо чуть чуть побледнело, руки задрожали. Когда же прочел последние слова в письме царевича: «поеду из Неаполя на сих днях к тебе, государю, в Санктпитербурх» – дух захватило от радости. Дальше не мог читать. Перекрестился.

Это ли еще не знаменье, не чудо Божие? Только что изнемогал, отчаивался, думал, что Бог забыл его, отступил навсегда – и вот опять рука Господня поддерживает.

Почувствовал себя вновь сильным и бодрым, как будто помолодевшим, готовым ко всякому труду и подвигу.

Потом опустил голову и, глядя на пламя свечи, глубоко задумался.

Когда сын вернется, что с ним делать? «Убить!» – в ярости думал он прежде, когда не надеялся на возвращение. Но теперь, когда знал, что вернется, – ярость потухла, и он спрашивал себя впервые, спокойно, разумно: что делать?

Вдруг вспомнил слова свои в первом письме, отправленном в Неаполь с Толстым и Румянцевым: «обещаюсь Богом и судом Его, что никакого наказания не будет, но лучшую любовь покажу тебе,, ежели возвратишься».

Теперь, когда сын поверил этой клятве, она приобретала страшную силу.

Но как исполнить ее?

Простить сына не значит ли простить и всех остальных, таких же, как он, изменников, злодеев царю и отечеству?

Все людишки негодные, взяточники, воры, тунеядцы, ханжи, лицемеры, длинные бороды соединятся с ним и в такое бесстрашие придут, что никакой грозы на них не будет. Учинят всему государству падение конечное. И ежели сын над отцом надругается так, при жизни его, то что же будет после смерти? Все разорит, расточит, не оставит камня на камне, погубит Россию!

Нет, хотя б и клятву нарушить, а нельзя простить.

Значит, опять – розыск, опять – пытки, костры, топоры, плахи и кровь?

Вспомнилось ему, как однажды, во время стрелецких казней, когда он ехал верхом на Красную площадь, где в тот же день должно было пасть более трехсот голов, – вышел к нему навстречу патриарх с чудотворной иконой Божией Матери просить о пощаде стрельцов.

Царь поклонился иконе, но патриадха отстранил рукою гневно и сказал: «Зачем пришел сюда? Я Матерь Божию чту не меньше твоего. Но долг велит мне добрых миловать, а злых казнить. Ступай же прочь, старик! Я знаю, что делаю».

Патриарху сумел ответить, но как то ответит Богу?

И представился ему, как в видении, бесконечный ряд голов, лежащих у Лобного места, на длинном бревне, вместо плахи, затылками вверх, лицами вниз – русые, рыжие, черные, седые, лысые, кудрявые. Навеселе, только что с попойки, вместе с Данилычем и прочими гостями, он ходит с топором в руках, засучив рукава, как палач, и рубит одну за другой эти головы. А когда устает, гости берут у него топор, по очереди, и тоже рубят. Все пьяны от крови. Платье обрызгано кровью; на земле лужи крови; ноги скользят в крови. Вдруг одна из этих голов, когда он уже занес над нею топор, тихонько приподымается, оборачивается и глядит ему прямо в глаза. Это он, Алеша!

«Алешенька, мальчик мой родненький!» – представилось ему другое видение – как, вернувшись из чужих краев, пробрался он тайком ночью в спальню царевича, наклонился над его постелькой, взял на руки сонного, и обнимал, и целовал, чувствуя сквозь рубашку теплоту его голого тельца.

«Убить сына» – только теперь понял он, что это значит.

Почувствовал, что это самое страшное, самое важное во всей его жизни – важнее, чем Софья, стрельцы, Европа, наука, армия, флот, Петербург, Полтава; что тут решается вечное: на одну чашу весов положится все, что он сделал великого, доброго, на другую – кровь сына – и как знать, что перевесит? Не померкнет ли вся его слава от этого кровавого пятна? Что скажет Европа, что скажет потомство о клятвопреступнике, сыноубийце?

Труден разбор его невинности тому, кто не знает всего.

А кто знает все?

И перед Богом может ли человек, хотя б и за благо отечества, взять на душу такой грех, как пролитие крови от крови своей?

Но что же, что делать? Простить сына – погубить Россию; казнить его – погубить себя. Он чувствовал, что этого никогда не решит.

Да и нельзя решить одному, нo кто поможет? Церковь? Что на земле свяжете, то связано будет на небе, и что разрешите на земле, то разрешено будет на небе.

Так было прежде. А теперь – где церковь? Патриарх?

Его уже нет. Он сам отменил патриаршество. Или митрополит, «Степка холопка», который, пав до земли, челом бьет государю? Или администратор дел духовных, плут Федоска, с прочими архиереями, которые «так взнузданы, что куда хошь поведи?» Что он им скажет, то они и сделают. Он сам – патриарх, сам – церковь. Он один перед Богом.

И чему, безумец, радовался только что? Да, рука Господня простерлась к нему и отяготела на нем страшною тяжестью. Страшно, страшно впасть в руки Бога живого!

Точно пропасть разверзлась у ног его, и повеяло оттуда ужасом, от которого на голове его зашевелились волосы.

Он закрыл лицо руками.

– "Отступи от меня, Господи! Избавь душу мою от кровей. Боже, Боже спасения моего!" Потом встал и пошел в спальню, где в углу, над изголовьем постели неугасимая лампада теплилась перед чудотворною иконою Спаса Нерукотворенного, писанной в поднос царю Алексею Михайловичу жалованным царским иконописцем, Симоном Ушаковым и хранившейся некогда вверху, в сенях Кремлевских палат. То был русский перевод с незапамятно древнего, византийского образа: по преданию, когда Господь восходил на Голгофу, то, изнемогая под ношею крестной, вытер пот с лица полотенцем – убрусом, и на нем отпечатался Лик.

С тех пор, как мать Петра, царица Наталья Кирилловна. благословила сына этим образом, он уже никогда не расставался с ним. Во всех походах и путешествиях, на кораблях и в палатках, при основании Петербурга и на полях Полтавы – везде образ был с ним.

Войдя в спальню, прибавил в лампадку масла и поправил светильню. Пламя затеплилось ярче, и в золотом окладе, вокруг темного Лика в терновом венце, заблестели алмазы, как слезы, рубины, как кровь.

Стал на колени и начал молиться.

Икона была такая привычная, что он уже почти не видел ее, и сам того не сознавая, всегда обращался с молитвой к Отцу, а не к Сыну – не к Богу, умирающему, изливающему кровь Свою на Голгофу, а к Богу живому, крепкому и сильному во брани, Воителю грозному, Победодавцу праведному – Тому, Кто говорит о Себе устами пророка: «Я топтал народы во гневе Моем и попирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все. одеяние Свое».

Но теперь, когда поднял взор на икону и хотел, как всегда, обратиться с молитвою мимо Сына к Отцу,не мог. Как будто в первый раз увидел скорбный Лик в терновом венце, и Лик этот ожил и заглянул ему в душу кротким взором; как будто в первый раз понял то, о чем слышал с детства и чего никогда не понимал: что значит – Сын и Отец.

И вдруг вспомнил страшную древнюю повесть, тоже об отце и сыне:

«Бог искушал Авраама и сказал ему: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака и принеси его во всесожжение. И устроил Авраам жертвенник и, связав сына своего, положил его на жертвенник. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего».

Это лишь земной прообраз еще более страшной жертвы небесной. Бог так возлюбил мир, что не пожалел для него Сына Своего, Единственного своего, и вечно изливаемою Кровью Агнца, Кровью Сына Отчий гнев утоляется.

Тут чувствовал он какую то самую близкую, самую нужную тайну, но такую страшную, что не смел думать о ней. Мысль его изнемогала, как в безумии.

Хочет или не хочет Бог, чтоб он казнил сына? Простится или взыщется на нем эта кровь? И что, если не только – на нем, но и на детях его и внуках, и правнуках – на всей России?

Он упал лицом на пол и долго лежал так, распростертый, недвижимый, как мертвый.

Наконец, опять поднял взор на икону, но уже с отчаянной, неистовой молитвой мимо Сына к Отцу:

– Да падет сия кровь на меня, на меня одного! Казни меня. Боже, – помилуй Россию!

К слову о России ...
http://info.sibnet.ru/?id=275976

http://www.youtube.com/watch?v=-OVuyQVTjVM

Дерзкий, но интересный прогноз
http://myrt.ru/news/public/1140-biotekhnologii-predskazuemaja-katastrofa...

"...Вторая ступень защиты — это создание всемирной иммунной системы, которая будет включать в себя средства мониторинга на местах, искусственную имплантированную в человека новую иммунную систему (уже есть опыты по пересадке иммунной системы от человека к человеку), действующую по принципу компьютерного антивируса с регулярными обновлениями, а также распыление в окружающей среде своеобразных иммунных клеток. Разумеется, всемирная иммунная система также требует всемирного единого центра власти..."

В принципе, ничего кроме логики в этой статье. Так же, как сейчас миллионы компьютерных вирусов, изготовленных человеками, так же и с обычными вирусами.
И эта ситуация как раз очень выгодна тем, кто планирует провести "поголовную чипизацию".
(http://www.warandpeace.ru/ru/commentaries/view/39519/)

А мне интересны все эти ужастики не в качестве криков "Ховайся кто может!". Вместе со всеми "достижениями" ученых, похоже, грядут какие-то невероятные события. Которые вообще невозможно прогнозировать. Думаю, и "спасение", то, каким оно будет, мы сейчас не в состоянии представить.

Зравствуйте!

Хочу посоветовать аудиокнигу. К сожалению, в письменном варианте, не нашел.
Сергей Кара-Мурза "Манипуляция сознанием"
Сейчас ее дослушиваю - очень нравится.
Книга о том, как пишутся и создаются газетые статьи и телепередачи. Как немецкая пропаганда сделала прорыв в системах массового управления общественным мнением, как система образования создает новых индивидов общества и много еще чего интересного.По некоторым местам с позицией автора я не очень согласен, но в общем книга познавательная.
По началу книга и манера чтеца могут показаться скучными, но потом, где-то с пятой главы становится интересно (наверное, адаптация).

Ссылка на сайт, с которого я скачал (кстати, очень интересный сайт):
http://web-lib.info/2009/05/30/kara-murza-sergejj-manipuljacija-soznanie...

Прямая ссылка на книгу с рапиды:
http://rapidshare.com/files/229839934/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229841160/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229842290/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229843428/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229829945/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229830998/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229831950/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229833097/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229834272/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part0...
http://rapidshare.com/files/229835334/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part1...
http://rapidshare.com/files/229836419/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part1...
http://rapidshare.com/files/229837529/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part1...
http://rapidshare.com/files/229838674/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part1...
http://rapidshare.com/files/229838875/Karra-Murrza.S.-Manipulation.part1...

Всем приятного прослушивания!

Александр

Очень жаль что после весьма и весьма интересной книги автора я попал на этот богом забытый ресурс и на "это", что зовется форумом. Хотел бы высказать свои небольшие соображения если никто не против.
Сначала я хотел написать что-то позитивное, но после этих выдержек я кардинально поменял свое мнение.
Цитирую: "А 080808 в Ю. Осетии? Где американцы свои зубы обломали...

Вы живете в стране, которая шаг за шагом последние девять лет отвоевывает свои ведущие позиции в мире и восстанавливает шаг за шагом свою внутреннюю инфраструктуру, разрушенную в 90-е, и все Вам чего-то не хватает для признания положительных изменений...

Путину досталось после Ельцина государство насквозь коррумпированное и управляемое на местах не чиновниками, а мафией...

А Ходорковский, эмиссар Ротшильдов, попытавшийся передать в собственность западных владельцев всю сибирскую нефть? Где он сейчас?.. "

Ну и так далее. По поводу последней фразы конечно возникает ровно 2 вопроса: это вам лично Ротшильды признались в покровительстве над МБХ (а так же над Платоном Лебедевым и, наверняка, Невзлиным) или это вам цепной пес нашего Геббельс ТВ Мишенька Леонтьев напел?
Ну и второй, который патриоты не любят: а где тов. Тимченко и куда идут налоги от продажи российской нефти?
Не хочу влезать в полемику, просто накидаю тезисов из жизни а потом резюмирую.
Я живу в Краснодаре, не самом плохом городе, работаю в Билайне, не самой плохой компании, занимаю должность старшего техника по ремонту кабельних сетей (тоже не самая плохая должность). Я каждый день сталкиваюсь с людьми, я каждый день сталкиваюсь с инфраструктурой, я каждый божий день сталкиваюсь с различными проблемами. И знаете с какой мыслью я засыпаю каждый вечер и просыпаюсь каждое утро? Их ровно 2.
1. Я мечтаю о том моменте когда я уволюсь из этой компании к чертовой матери.
2. Когда я уволюсь я пойду куда надо, куплю себе пистолет и 1 патрон, после чего сделаю то, что обычно делают с пистолетом и одним патроном.
Почему? Я объясню.
Потому что я ненавижу эту страну. Я ненавижу эту ушатаную в ноль инфраструктуру. Я ненавижу этих людей которые живут в своих свинарниках которые они зовут "квартиры". Я ненавижу своих коллег которые выполняют свою работу, извините, на отъебись. Я ненавижу президента которого назначил другой президент которого тоже назначили. Я ненавижу Геббельс ТВ на котором распинается Миша Леонтьев и клянет госдеп США. Я ненавижу патриотов которым каждый день промывают мозги через телеящик о том что рашка - великая... нет, ща я это изображу в натуральную величину: Россия - ВЕЛИКАЯ ТЕРМОЯДЕРНАЯ СВЕРХДЕРЖАВА! Так и никак иначе.
Я ненавижу вас всех, безмозглые, колхозные, ленивые, слепые жертвы пропаганды.
Выйдите на улицу. Дорог нет, дома в ужасном состоянии, комуникации сгнили, и никто, я подчеркиваю НИКТО не хочет что-то поменять. Никто не выполняет работу так, как подобает гражданину, цитирую: ВЕЛИКОЙ ТЕРМОЯДЕРНОЙ СВЕРХДЕРЖАВЫ конец цитаты.
Вы все - кучка зомбированных, лживых, невежественных свиней которые живут в свинарнике и зовут этот свинарник РОДИНА. Так с предыханием... Ваша родина сгнила еще при совке и ни один из вас и палец о палец не ударил что бы восстановить все то что было разрушено десятилетиями тотальным невежеством руководства и рабской психологией народа.
Вы все читаете километры этих простыней в которых продажные гегемоны клянут во всех бедах США. Да вы глаза откройте на мир! Гаишник вымогающий у вас взятку на раздолбаной дороге с расставлеными как попало знаками тоже госдеповский шпион? Или каждая мелкая вошь в ТСЖ которая требует у меня откат (а не официальный договор) за то что моя компания хочет обеспечить людей интернетом в их домах? Тоже засланый?
Вы смешны...
Ответ на этот пассаж простой: это вы. Это ваша страна. И это ваша психология. Психология блохи которая присосалась к телу планеты и тянет из нее нефть. Да и тянет так, что налоги от продажи нефти остаются в Швейцарии, а бонусы - у личного друга "вашего все".
рашка, простите, я не могу писать россия с большой буквы, рука не поднимается, глупая, недоразвитая страна рабов. И я ненавижу себя за то что до сих пор вынужден находится в ней.

Я живу в двух мирах. В одном мире я использую оборудование созданное белыми людьми которые верят в будущее и строят его. А в другом мире я спускаюсь в самые нижние уровни ада где используя свое оборудование и свои знания пытаюсь сделать жизнь людей хоть чуть-чуть лучше. И я вот что заметил. Западная культура, которая создала ВСЕ ЧТО НАС ОКРУЖАЕТ не кричит что она великая. Эта культура двигает мир вперед, создает и созидает. А не кричит о жидомасонских заговорах и не разоблачает шпионов одного за другим. Эта культура просто работает на благо своих людей и все. Молча.
А вы, ленивые блохи, копошитесь на теле планеты, строите атомные подлодки что бы потом клянчить у мирового сообщества деньги на их утилизацию (которые потом все равно разворовываются), качаете из недр нефть и видите во всех врагов.
А главный ваш враг - вы сами. Ваша гордыня. Ваша глупость. Ваше хамство. Ваше тщеславие. И разумеется ваша лень.
Пока вы все сидите и обсуждаете что там не так в США ваша страна догнивает окончательно и в том нет виноватых кроме вас самих. Поднимите свои жопы от стула, выкиньте из головы свои патриотические бредни про мировую закулису и непобедимый автомат калашникова и просто начните работать. Каждый день. На совесть. На века. И быть может лет через 100 рашка действительно станет конкурентной страной. Быть может тогда ее будут воспринимать на мировой арене не как мелкого гегемона с ЯО, а как равного члена мирового сообщества.

А что касается меня... Я уже подал документы в посольство нормального государства на предмет эмиграции. Я не буду жить с вами в одной стране. Я не буду жить в стране где моя работа на совесть никому не нужна. Я не буду заводить детей в стране которая кроме криков и понтов не производит ничего. Я буду работать там, где есть инфраструктура, где есть правила и порядки, где есть закон и человечкское самосознание. Я буду отдавать свои силы там, где их оценят.
А вы сидите дальше в своем свинарнике и кляните во всех бедах США, как тут у вас... а! ЦУП, мировую закулису, Ротшильдов и представителей религиозного бизнеса.
Гуд лак. Надеюсь вы выродитесь сами и сгорите в пожаре гражданской войны (потому как воевать с вами действительно никто не собирается, вы перебьете друг друга и без посторонней помощи).
---
А книжка была интересная. Автор, вылечись от ура-патриотизма и пиши еще.
Позволю себе дать совет по лечению.
Просветление в уму наблюдается примерно через неделю после прекращения просмотра первого канала и начала просмотра хотя бы канала дискавери. Ну а там если станет интересно есть CNN, CNBC, Foxnews, Euronews, ABC, CBS и еще гора отличных международных медиа холдингов которые делают чудесные программы о нашей планете, о людях и о технологиях. А еще лучше просто выйти на улицу открыть глаза.

Просматривал на рутуби разные видео о славянских ведах и забрел по ссылке на этот сайт:
http://nasledieroda.narod.ru/

Президент Венесуэлы Уго Чавес провел в субботу расширенное заседание совета министров с участием губернаторов. Он сообщил, что направил в Национальную ассамблею законопроект о создании Федерального совета правительства в целях повышения эффективности управления страной.

Глава государства призвал губернаторов активнее совершенствовать производственную базу и формы собственности на средства производства для ускоренного продвижения к «боливарианскому социализму». Он предложил, в частности, создавать колхозы для подъема сельскохозяйственного производства.

Президент напомнил, что «колхозы были созданы в советские времена» и в настоящее время, продолжают «успешно работать» в Белоруссии, которую он недавно посетил.
http://news.mail.ru/politics/2910105/

Чем то мне Уго напомнил Хрущева ;)

Сегодня на выходе из метро дали брошюрку "Борис Немцов: «Лужков. Итоги» Независимый экспертный доклад". Ознакомиться можно здесь:
http://nemtsov.ru/?id=705916

Содержание:
Введение
Москва — один из самых дорогих городов мира
Опросы социологов: Москва — самый коррумпированный город России
Становление бизнеса Батуриной
Империя «Интеко»
Чигиринский и Батурина
Дороги в Москве
Преступность
Экология Москвы
ЖКХ Москвы
Выводы
Источники

На этом же сайте есть еще брошюрки
Б.Немцов и В.Милов "Путин. Итоги" http://www.nemtsov.ru/docs/putin-itogi.pdf ,
Б.Немцов, В.Милов «Путин и «Газпром» http://nemtsov.ru/?id=705498 ,
Борис Немцов, Владимир Милов «Путин и кризис» http://nemtsov.ru/?id=705619 ,
Борис Немцов, Владимир Милов: Сочи и Олимпиада http://nemtsov.ru/?id=705748 ,
а также книжка автора "Исповедь бунтаря, или Политика без бл...ства" http://nemtsov.ru/?id=705311

Заметно Немцов активизировался последнее время, доклады, как из печки пирожки вынимает.
Еще на этом же сайте интересен раздел "Фотоальбом": http://nemtsov.ru/?id=705649
Очень занятно.

http://oko-planet.su/finances/financesday/19000-istinnye-prichiny-voznik...
"Истинные причины возникновения мирового экономического кризиса" - ИТОГ"
Берется в совокупности вся современная ситуация. С некоторыми деталями можно поспорить, но сильная сторона статьи в едином охвате разных явлений.
Очень интересная статья. И доллар, и изменения климата. Только про "ЦУП" в конце я бы написал иначе.

Впрочем, как раз в тему о "ЦУПе" и сегодняшних правителях России:
http://www.newsru.com/finance/16sep2009/futurolog_print.html
http://m-kalashnikov.livejournal.com/141905.html

Мы все ищем какие-то силы, которые поведут нас в бой за светлое будущее, а то, что власть как раз и готова сейчас к этому и сама предлагает нам участвовать в работе для этого светлого будущего, не замечаем. (Мой намек igor1987)

Недавно наткнулся на столь интересную книгу как "Невидимая Битва" и внутренне прокричал УРА! Наконец то нашел что-нибудь на эту тему в русской литературе. Сам проживаю уже как 17 лет в Германии и уже как пару лет занимаюсь таким маленьким разоблачением католической церкви. Все мои познания до этого я брал из английской и немецкой литературы, хотя должен сказать, что в немецкой почти столько же мало об этом написано как и русской, точнее почти ничего.
Например в книге Vatican Assassins (третие издание содержит 1800стр.) автора Eric John Phelps (который является важнейшым автором по разоблачению иезуитов на сегоднешний день в англоговорящей сфере) много что написано о России и как иезуиты контролировали революцию большевиков своими агентами как Сталин, Ленин, Троцки. Один бывший иезует Альберто Ривера, который был убит орденом в последствии его разоблачения, высказывал, что Сталин был обучен иезуитами Илиодор и Гермогеном в Интернате Тбилиси. Эти знания были ему преподнесены в ордене кардиналом Беа. Так же Ривера гласил о том, что Ислам был создан с причастием ватикана для уничтожения евреев в северной африке.
Так же идет речь как бывший черный поп Влодимир Ледоховски и его агент Эдмунд Волш руководили Сталинским режимом и геноцидом над евреями и православными христьянами в России.
Все кто понимает английский советую преобрести или скачать столь важную книгу как Vatican Assassins (http://www.torrentreactor.net/torrents/2070755/Vatican-Assassins-Third-E...) сайт автора: www.vaticanassassins.org
Так же советую почитать огромнейший форум по разоблачению ватикана: http://z10.invisionfree.com/The_Unhived_Mind_II/index.php?act=idx
Очень интересный сайт : http://one-evil.org

Андрей

http://piter.indymedia.ru/node/8033

О том что 11/09 было с деланно американскими спецслужбами, у нас открыто говорят по телеку пишут в газетах, иногда проскальзывает информация, что российские теракты тоже искусственные - авторов журналистов, как правило убивают.

Как вы думаете - наши теракты это тоже "декорации что бы боялись"?

Раз уж зашла речь про колдуна маркиза де Бирса, приведу тут фрагмент из "Разоблаченной Изиды" Блаватской (1 том) о вампирах.

"...
Истинное учение Будды говорит, что демоны, когда природа создала солнце, луну и звезды, были человеческими существами, но вследствие своих грехов лишились состояния блаженства. Если они совершают еще большие грехи, они несут еще большие наказания, а осужденные люди между ними причисляются к дьяволам; тогда как демоны, которые умирают (элементальные духи) и рождаются или воплощаются в качестве людей, и более не совершают грехов, могут достичь состояния небесного блаженства. Здесь показано, говорит Эдвард Апхем в своей «Истории и доктрине буддизма», что все существа, божественные так же как и человеческие, подчинены законам перевоплощения, которые имеют власть над всеми в зависимости от их нравственного состояния. Таким образом, эта вера полностью является мерилом, критерием, устанавливающим закон нравственности, как руководящий принцип в применении к поведению человека; и он добавляет, что «это делает изучение буддизма важным и любопытным предметом для философа».
Индусы верят в существование вампиров так же твердо, как сербы и венгры. Кроме того, их доктрина та же, что у Пиерарта, знаменитого французского спиритиста и месмеризатора, чья школа процветала несколько десятков лет тому назад.

«Тот факт, что призраки возвращаются, чтобы сосать человеческую кровь», – говорит этот доктор, – «не так уж необъясним, как кажется, и здесь мы обратимся к спиритуалистам, которые признают двутелесность или раздвоение души. Руки, которые мы пожимали... эти материализованные конечности, такие осязаемые... ясно доказывают, как много доступно астральному призраку при благоприятных условиях».

Уважаемый врач выражает теорию каббалистов. Шадим – самый низкий класс духовных сущностей. Маймонид, который говорит нам, что его соотечественники обязаны поддерживать близкие сношения со своими умершими, описывает пиры крови, каковые устраиваются в этих случаях. Они вырывают яму, в которую наливается свежая кровь, а над ямой помещают стол; после «духи» приходят и отвечают на все вопросы [316, 11, 12].
Пиерарт, доктрина которого была обоснована на доктрине теургов, проявляет большое возмущение по поводу суеверия духовенства, которое каждый раз, когда труп подозревается в вампиризме, требует, чтобы в его сердце загоняли кол. До тех пор, пока астральное тело не совсем освободилось от физического тела, существует возможность, что оно силою магнетического притяжения может быть вынуждено снова возвратиться в тело. Иногда астральное тело может быть вышедшим только наполовину, когда физическое тело по внешности совсем мертвое и его уже хоронят. В таких случаях, пришедшее в ужас астральное тело насильно снова возвращается в свою физическую оболочку и тогда происходит одно из двух – или несчастная жертва будет корчиться в смертельных муках от удушения, или же, если она была глубокоматериальна, она становится вампиром. Начинается двутелесная жизнь; и эти несчастные похороненные каталептики поддерживают свои жалкие жизни тем, что их астральные тела грабят жизне кровь у живых людей. Эфирная форма может ходить, куда ей угодно; и до тех пор, пока она не оборвет нити, связывающей ее с телом, она свободна блуждать, скитаться вокруг, или видимой или невидимой, и питаться от человеческих жертв.

«По всей очевидности, этот «дух» посредством таинственной невидимой нити связи, которая может быть, когда-нибудь будет выяснена, передает результаты своего сосания материальному телу, бездвижно лежащему на дне могилы, и таким образом помогает ему продолжать свое состояние каталепсии» [315].

Бриер де Буазмон приводит ряд таких случаев, полностью удостоверенных, которые ему угодно было назвать «галлюцинациями».

Недавними исследованиями, сообщает французская газета, «было установлено, что в 1871 г. два трупа были подвергнуты позорной процедуре популярного суеверия по наущению духовенства... О, слепые предрассудки!»

Но доктор Пиерарт в цитате, приведенной де Мюссе, отважно защищающим существование вампиризма, восклицает:

«Вы говорите – слепые предрассудки? После такого огромного количества фактов, так часто удостоверенных, должны ли мы говорить, что их больше нет и что они всегда были необоснованны? Ничто не происходит из ничего. Каждое поверье, каждый обычай возникает из фактов и причин их породивших. Если бы никто никогда не видел, как в семьях некоторых стран появляются существа, принявшие вид знакомого умершего и пришедших за тем, чтобы сосать кровь одного или нескольких лиц, и если бы затем не последовала смерть их жертв от истощения, никто никогда не пошел бы на кладбище, чтобы выкапывать трупы; и мы никогда не являлись бы свидетелями того невероятного факта, что обнаруживаются лица, пролежавшие похороненными несколько лет, и у них глаза были открыты, розовый цвет кожи лица, гибкое тело, рот и нос полны крови, и при обезглавливании из них потоками льется кровь» [315, т. IV, с. 104].

Один из наиболее значительных примеров вампиризма фигурирует в частных письмах философа маркиза д'Аргенса; также в «Британском обозрении» за март 1837 г. английский путешественник Пашлей описывает несколько случаев, наблюдавшихся им на острове Кандия. О подобных наблюдениях свидетельствует доктор Джобард, антикатолический и антиспиритуалистический известный бельгийский ученый.

«Я не буду заниматься исследованиями», – писал епископ д'Авранчес Хъют, – «истинны ли факты вампиризма, о которых постоянно сообщают, или же они плод распространенного заблуждения: но одно несомненно, что они засвидетельствованы таким большим количеством авторов и таким большим количеством очевидцев, что никто не должен приступать к решению этого вопроса без надлежащей осторожности» [317, с. 81].

Шевалье, который приложил великие усилия, чтобы собрать материал для своей демонологической теории, приводит наиболее волнующие примеры, чтобы доказать, что такие случаи дело рук Дьявола, который пользуется трупами кладбища, как одеянием, чтобы рыскать по ночам и сосать человеческую кровь. Мне думается, что мы прекрасно можем обойтись без того, чтобы выводить на сцену этот запыленный персонаж. Если мы, вообще, должны верить в возвращение духов, то имеется сколько угодно злобных садистов, скряг и грешников другого пошиба – в особенности самоубийц, которые по своей злобе превзойдут самого Дьявола в его лучшие дни. Вполне достаточно того, что мы действительно вынуждены верить в то, что мы действительно видим, и знаем как факт, а именно, в духов, без добавления к нашему пантеону Дьявола – которого никто никогда не видел.
Все же имеются интересные подробности, которые следует приводить в связи с вампиризмом, так как вера в это явление существовала во всех странах с отдаленнейших веков. Славянские национальности, греки, валахи и сербы скорее усомнятся в существовании своих врагов турок, нежели в факте, что существуют вампиры. Бруколак или вурдулак, как последних называют, слишком знакомый гость у славянского очага. Даровитые писатели, люди большой проницательности и честности, трактовали этот предмет и верили в него. Откуда же тогда взялось такое суеверие? Откуда это прошедшее века единодушное доверие, и откуда тождественность, единообразие в описаниях подробностей, которые мы находим в показаниях по этому феномену у свидетелей – проживающих в разных странах – отличающихся друг от друга другими суевериями.

«Существует два пути», – говорит его преосвященство Калмет, скептический бенедиктинский монах, – «чтобы уничтожить веру в эти мнимые привидения... Первый путь – объяснение чудес вампиризма чисто физическими причинами; второй путь – полное отрицание истинности всех рассказов о вампиризме; второй план, несомненно, самый верный и разумный».

Первый путь – путь объяснения феномена физическими, хотя и оккультными причинами, является путем, принятым Пиерартской школой месмеризма. И спиритуалисты не имеют права сомневаться в правдоподобности ее объяснения. Второй путь – это план, принятый наукою и скептиками. Они категорически все отрицают. Как сказал де Мюссе, нет лучшего или более верного пути, и ни один не предъявляет науке и философии меньше требований.
Призрак деревенского пастуха близ Кодома, в Баварии, показывался нескольким обитателям той местности и, вследствие их испуга или по какой-то другой причине, все они умерли в течение следующей недели. Приведенные в отчаяние крестьяне вырыли труп и пригвоздили его к земле колом. В ту же ночь он показался опять, наводя ужас на людей, и некоторых из них задушил. Тогда сельские власти передали труп палачу, который отнес в соседнее поле и сжег.

«Этот труп», – говорит Мюссе, цитируя его преосвященство Калмета, – «выл как сумасшедший, брыкался и рвался словно живой. Когда его протыкали заостренными кольями, он испускал пронзительные крики и выблевал массы темнокрасной крови. Появление его призрака прекратилось только после того, как тело превратилось в пепел» [100, с. 196].

Служители правосудия посещали места таких происшествий, могилы раскапывались и трупы вынимались из могил, и почти во всех случаях наблюдалось, что подозреваемый в вампиризме труп выглядел здоровым и розовым, а плоть ничуть не разложившейся. Видели, как предметы, принадлежащие таким умершим, передвигались по дому без чьего-либо прикосновения. Но законные власти, в общем, отказывались прибегать к сжиганию или обезглавливанию до того, пока не были выполнены строжайшим образом все процедурные требования судопроизводства. Вызывались и выслушивались свидетели; показания тщательно взвешивались. После этого осматривались выкопанные трупы, и если на них обнаруживались несомненные характерные признаки вампиризма, их передавали палачу.

«Но», – продолжает аргументировать его преосвященство Калмет [100, с. 196], – «главное затруднение состоит в том, чтобы узнать, как эти вампиры могут уходить из своих могил и снова туда возвращаться, без малейшего нарушения пластов могильной земли; как это происходит, что их видят в их обычной одежде; как они могут появляться, ходить и есть? Если все это только воображение со стороны тех, кто думает, что им досаждают вампиры, то чем объяснить, что при вскрытии могил обвиняемых призраков обнаруживают, что у трупов нет и признаков разложения, они свежи, полны крови и соков? Как объяснить причину того, что их ноги запачканы и покрыты грязью на следующий день после той ночи, когда они появлялись и пугали своих соседей, тогда как ничего подобного не обнаруживается у других трупов, погребенных на том же кладбище? И почему так получается, что раз их сожгли, они уже никогда больше не возвращаются? и почему в этой стране явления эти настолько часты, что невозможно уже разубедить людей, ибо, вместо разубеждения, опыт заставляет верить в них» [318, т. II, гл. XLIV, с. 212].

В природе существует неизвестный феномен, и поэтому в нашем веке безверия физиология и психология отрицают его. Этим феноменом является состояние полусмерти. Фактически тело мертво. Когда это происходит с людьми, у которых материя не главенствует над духом, то оставшись в одиночестве, их астральная душа постепенными усилиями освобождается и, когда последнее связующее звено разорвано, отделяется навсегда от своего земного тела. Равносильная совершенно противоположная магнетическая полярность силою оттолкнет эфирного человека от разлагающейся органической массы. Вся трудность заключается в том, что 1. окончательным моментом разрыва между этими двумя считают момент, когда наука объявляет тело мертвым; и 2. что та же самая наука не верит, что у человека есть душа или дух.
Пиерарт старается доказать, что во всех случаях опасно хоронить умерших слишком скоро после смерти, даже хотя бы на теле проявлялись явные признаки разложения.

«Бедные мертвые каталептики», – говорит этот доктор, – «они погребены как вполне умершие, в холодных и сухих местах, где болезнетворные причины не могут проявить своей разрушительной деятельности на их телах, при этом их (астральный) дух окутывается флюидическим (эфирным) телом и побуждается к оставлению пределов своей могилы и к совершению деяний, присущих физической жизни, в особенности – к питанию, результаты которого посредством таинственной связи между душою и телом, которую духовная наука когда-нибудь выяснит, препровождаются материальному телу, все еще лежащему в своей могиле, и последний таким образом получает возможность продлить свое жизненное существование» [315, т. IV, с. 104].

Этих духов в их эфемерных телах часто видят выходящими с кладбища; про них известно, что они льнули к своим живым соседям и сосали их кровь. Судебными исследованиями установлено, что в результате этого происходило истощение их жертв, часто оканчивающееся смертью.
Таким образом, следуя набожному совету его преосвященства Калмента, мы должны или продолжать отрицать, или, если человеческие и судебные свидетельства чего-нибудь стоят, принять единственное возможное объяснение.

«Что души умерших облекаются в воздушные или эфирные носители, с исчерпывающей полнотой и ясностью доказано такими высокочтимыми людьми, как доктор К. и доктор Мор», – говорит Гланвил, – «и они также доказали, что это было учение величайших философов и древнейших патриархов» [87, т. II, с. 70].

Жорес, немецкий философ, выражается в том же смысле, что

«Бог никогда не создавал человека в виде мертвого трупа, но как животное полное жизни. Создав его таким и находя его готовый принять бессмертное дыхание, Он дунул ему в лицо, и таким образом человек стал вдвойне произведением Его рук. В самый центр жизни было совершено это таинственное вдувание первому человеку (расе?); и с тех пор в нем объединены животная душа, происходящая из земли, и дух, излучаемый с небес» [319, т. III, гл. VII, с. 132].

Де Мюссе в компании с другими римско-католическими писателями восклицает:

«Это утверждение совсем антикатолическое!»

Предположим, что это так; ну что из этого? Оно может быть архи-антикатолическим и все же быть логичным и может принести разрешение многих психологических загадок. Солнце науки и философии светит для всех; и если католики, которые едва ли составляют одну седьмую часть населения земного шара, неудовлетворены, то, может быть, многие миллионы представителей других религий, превосходящих численно католиков, удовлетворятся.
А теперь, прежде чем расстаться с этим отвратительным предметом вампиризмом, мы приведем еще один пример в качестве иллюстрации, без какого-либо другого ручательства, кроме уверения, что случай этот был нам рассказан, по-видимому, заслуживающими доверия свидетелями.

В начале нынешнего [девятнадцатого] века в России произошел один из наиболее страшных случаев вампиризма, какие когда-либо отмечались. Губернатором в области Ч. состоял человек лет шестидесяти, злобный, жестокий и ревнивый тиран. Облеченный деспотической властью, он пользовался ею без удержу как подсказывали ему его звериные инстинкты. И он влюбился в хорошенькую дочь подчиненного ему чиновника. Хотя девушка была помолвлена с молодым человеком, которого она любила, тиран принудил ее отца дать согласие на брак, и бедная жертва, несмотря на свое отчаяние, стала его женой. Тут проявился вовсю его ревнивый характер. Он бил ее, держал ее неделями запертой в ее комнате и запрещал ей видеться с кем-либо не иначе, как в его присутствии. Наконец он заболел и умер. Но когда он почувствовал, что его конец приближается, он заставил ее поклясться, что она больше замуж не выйдет; и со страшными клятвами он пригрозил ей, что если она выйдет замуж, нарушив клятву, то он вернется к ней из могилы и убьет ее. Его похоронили в кладбище за рекою, и молодая вдова никаких дальнейших неприятностей не испытывала до тех пор, пока природа не превозмогла ее страхи и она, вняв мольбам своего прежнего любимого, возобновила с ним помолвку.
Ночью после обычного отпразднования помолвки, когда все уже легли спать, старая помещичья усадьба была разбужена отчаянными криками, доносившимися из ее комнаты. Вломились в дверь и нашли несчастную женщину лежащей в крови в глубоком обмороке. В это же самое время было слышно, как карета с грохотом выезжала со двора. На теле женщины обнаружили черные и синие кровоподтеки, как бы от щипков, из небольшого прокола на шее сочились капли крови. Когда сознание к ней вернулось, она сообщила, что ее покойный муж вдруг вошел в ее комнату точно с такою внешностью, как при жизни, за исключением того, что был страшно бледен; что он упрекал ее за непостоянство, а затем избил и исщипал ее жесточайшим образом. Ее рассказу не поверили; но на следующее утро стража, поставленная на конце моста, соединяющего оба берега реки, донесла, что как раз перед наступлением полночи черная карета с шестеркою лошадей бешено пронеслась мимо них по направлению к городу, не ответив на окрик стражи.
Новый губернатор, который не поверил этому рассказу о призраке, тем не менее принял меры предосторожности, удвоив стражу в конце моста. Однако, ночь за ночью повторялось то же самое, причем, солдаты, несущие стражу, заявляли, что шлагбаум на их заставе у моста сам поднимается, несмотря на их усилия остановить. В то же самое время каждую ночь карета с грохотом въезжала во двор старого дома; сторожа, включая семью вдовы и слуг, впадали в глубокий сон; и каждое утро молодую жертву находили в ссадинах, источающей кровь и в обмороке, как и прежде. Весь город пришел в оцепенение. Врачи не могли дать никаких объяснений, священники приходили, чтобы проводить ночи в молитве, но как только приближалась полночь, всех охватывала ужасная летаргия. Наконец, приехал сам областной архиепископ и совершил обряд изгнания, но на следующее утро состояние вдовы оказалось хуже, чем когда-либо. Она уже была на пороге смерти.
Губернатор, наконец, был вынужден прибегнуть к строжайшим мерам, чтобы прекратить все увеличивающуюся панику в городе. Он поставил на мосту полсотни казаков с приказом остановить призрачную карету во что бы то ни стало. В точности в обычный час и услышали и увидели, как карета со стороны кладбища приближается к городу. Офицер стражи и священник, несущий крест, стали перед шлагбаумом и вместе закричали: «Именем Бога и царя – кто идет?» В окно кареты просунулась хорошо запомнившаяся голова и знакомый голос ответил: «Государственный тайный советник и губернатор К.!» В тот же самый момент офицер, священник и казаки были отброшены в сторону как бы электрическим током, и призрачная карета проскочила мимо них прежде чем они успели дохнуть.
Тогда архиепископ решил прибегнуть к освященному веками средству – выкопать труп пригвоздить его к земле дубовым колом через сердце. Это было проделано с большой религиозной церемонией в присутствии всего населения. Рассказывают, что тело было найдено с полной глоткой крови, с красными щеками и губами. В тот миг, когда первый удар был нанесен по концу кола, стон раздался из трупа и струя крови высоко брызнула в воздух. Архиепископ произнес обычную для таких случаев молитву изгнания, и труп был снова закопан в землю. И с тех пор больше ничего не было слышно о вампире..."
___________________________________________

Карета появляется и исчезает как в самой настоящей сказке. Чудеса?
Но вот то же самое, только в виде "Кадиллака" -

"НЕВИДИМАЯ БИТВА", "Люди в черном":

"...
Джон Киль тоже имел дело с МИБами и не раз пытался, ухватить их, что называется, за хвост. Касаясь их "офицероподобной" разновидности, он пишет:
"Я лично расследовал множество подобных случаев и, к своему удивлению, обнаружил, что все эти "офицеры ВВС" выглядели совершенно одинаково: худощавые, с кожей оливкового оттенка, с восточным разрезом глаз и широкими скулами. Одни свидетели считали, что эти "офицеры" похожи на итальянцев, другие полагали, что они бирманцы или индусы. Я сообщил о своих результатах в Пентагон и обнаружил, что к расследованию некоторых из таких случаев привлекались военная разведка и даже ФБР...
"Три человека в черном", как правило, небольшого роста, темнокожие, с типично восточными чертами лица, ездят по домам свидетелей на сверкающем черном "Кадиллаке", чтобы угрозами заставить их помалкивать обо всем, что они видели..."
Джон Киль описывает некоторые свои попытки преследовать эти черные "Кадиллаки", в результате которых он оказывался в полном одиночестве в каком-нибудь пустынном тупике. Они словно проваливались сквозь землю, или растворялись в воздухе как мираж, призрак..."

"...
Вот что рассказала Николасу Редферну свидетельница НЛО, живущая в Англии:

"Дверь стукнула не сильно, но резко, как будто кто-то, вместо того чтобы постучать, ударил по ней кулаком, когда я открыла ее, это был тот ужасный маленький человек ростом около 5 футов [150 см]. Он был одет в черный костюм с галстуком, на голове была маленькая смешная черная шляпа. Его лицо было действительно странным: вы знаете, он был похож на человека, страдающего потерей аппетита. Щеки его ввалились, глаза были темными, а кожа почти белой.
Я не знала, что делать, и только таращила на него глаза; это было действительно страшно. Вдруг он отвратительно ухмыльнулся, и я заметила, что губы у него были накрашены какой-то косметикой или вроде того. Он снял шляпу, и на нем оказался этот скверный парик. Знаете, он выглядел примерно на шестьдесят, но парик был черный, как смоль.
Он произнес: "Нам следует попросить вас прекратить ваши исследования". Я переспросила: "Что?" Тогда он повторил слово в слово, и мне пришлось спросить, что он имеет в виду. "Огни в небе, только огни в небе", - ответил он. Затем меня осенило. Неделю назад поздно вечером, когда мы с мужем ехали на машине домой, я наблюдала НЛО, нам обоим привиделся действительно непонятный сон о каких-то маленьких людях, окруживших нашу машину на опушке леса.
Тогда он сказал что-то вроде: "Прекратите и спите спокойно". Я думаю, что именно это. Он пристально уставился на меня, как будто собирался напасть или вроде того. Но он просто пошел прочь по подъездной аллее. Я почувствовала, что у меня закружилась голова, и захлопнула дверь. Я едва доползла до постели и проспала около трех часов. Но когда проснулась, везде был этот отвратительный запах, похожий на запах горящей резины. Несколько дней нам пришлось держать окна широко открытыми и вычистить ковры и мебель, чтобы избавиться от этого.
Это действительно взбудоражило меня, и я никому, кроме вас, не рассказала об этом - и не хочу этого делать!"
Добавим только, что это произошло в 1994 году. Такова подробная иллюстрация к утверждениям Джона Киля о тех людях в черном, которых он назвал "трупами" ("...эти люди выглядят так, как будто они давно умерли. Одежда на них висит; тело мучнисто-белого цвета, и они выглядят так, как будто их вырыли из могилы...").
..."

Сергей, добрый вечер!
Хочу выразить БлагоДарность за вашу великолепную книгу. Слушала её затаив дыхание... столько новых фактов, столько интересной информации. Потясающе!!! Таперь рекомендую вашу книгу всем своим знакомым - пусть открывают глаза на мир. Еще раз спасибо за ваш титанический труд.

Здравия Сергей.
Во-первых, огромная благодарность за прекрасную книгу.
Хотел спросить. Интересовались ли Вы такой заметной фигурой ХV111 века, как маркиз Дэ Бирс. Меня поразило в нашей современности то, что его именем названа такая серьёзнейшая бриллиантовая компания как дэ бирс. Такие люди просто так свои компании не называют. Что интересно, в интернете очень мало информации о самом маркизе. Я вспомнил его только из-за того, что в прошлом интересовался разной окультной тематикой. Вот ссылка http://myrt.ru/news/mystery/881-peterburgskie-nekromanty.html на немногую информацию. Интересны логотипы российского партнёра дэ бирс алросо. Рекомендую посмотреть. Что бы вы не говорили про иудеев, однако, налицо два шестигранника и два треугольника, которые при объединении дают известную фигуру. В этом может убедиться каждый. Надо ли говорить, что маркиз Дэ Бирс был некромантом и страшным человеком, или не человеком даже.

Олег М, рекомендую посмотреть
http://oko-planet.su/fail/failvideo/videopolitik/17785-amerika-ruxnet-pe...

Выступление Ларуша "Мы входим в период бунтов".
Прослушать стоит внимательно и понаблюдать за ним. Это какой-то очередной политический клоун.
Что-то среднее между Новодворской и Жириновским.
Полагаю, что во времена Рейгана с ним в какой-то момент не поделились властью, и он выбрал свой диссидентский "курс". Наверняка планирует на обломках США, после бунтов, к которым он ФАКТИЧЕСКИ призывает, прийти к власти и порулить всласть.

http://www.warandpeace.ru/ru/phorum/view/266/
Ссылка на начало обсуждения.

Всё что я пишу. Я прошу всех воспринимать лишь как мою личную точку зрения, каковой она безспорно и является. Ни в коем случае не воспринимать её, как агитацию, убеждение, уговаривание и т.п. Прошу также не соотносить мою личную точку зрения, с мнением Православия, по тому или иному поводу. Говорю это потому, что есть такая категория людей, которая из разговора просто с православным христианином делает однозначные выводы, что его частное мнение является "мнением Православной Церкви". Данный ход размышления категорически не верен. Мнение православного христианина, может совпадать, а может не совпадать. Все проверяйте.
Свечи. И их продажа. Во-первых, читая закон Божий и любую другую церковную литературу, а стараюсь я читать только то, что не вызывает сомнения, я ни где и ни разу не встречал, что покупка свечей в Храме является обязательной. Это традиция не более, и не менее. Ведь всем же очевидно разница между традицией и необходимым должным к исполнению законом? Есть традиция гулять свадьбу. Нет обязанности ее гулять, Вы можете просто зарегистрировать свой брак. Традиций в Православии много. Иногда они непонятны, иногда вызывают протест, это вполне естественно. Тем более для вновь пришедшего. Мой личный опыт показывает, что они не настолько и нелепы, а очень глубокосмысленны и мудры. С другой стороны, за свой пусть не долгий, но все же имеющийся опыт приходской жизни, а так получилось, что я посещаю два храма. Я ни разу, не слышал от одного свещенника, что покупка свечей является обязанностью прихожанина. Однажды, так получилось, что я слышал такое: "... Ну опоздали вы к служению, да не ставте Вы свечу, не расталкивайте тех, кто стоит. Поставите после, или в следующий раз..." Не дословно, но в этом духе слышал. Во-вторых, про цены на свечи. Да, скорее всего ее себестоимость ничтожна по сравнению, с теми ценами по чем продают свечи. Но мой опыт показывает, что их продают совсем не дорого. В одном Храме свечей маленький ассортимент 10-20-50руб. И мне было всегда интересно, что они примерно одинакового размера. И мне кажется это хорошо. В другом ассортимент свечей гораздо больше, но я не считал. Парафиновые от 3 до 10руб. И восковые от 5 до 35руб. Любого размера. И мне кажется, это тоже хорошо. Я понимаю, для бабушки пенсионерки и 3 и 10руб да еще и не один, а несколько раз в месяц это деньги. Я всегда глядя на них вспоминаю про "две лепты". Очень часто те кто затрагивают тему свечей приводят фрагмент из Евангилия про то, как Иисус изгонял торговцев из Храма. Почему то умалчивая про то как Евангилие повествует о женщине которая принесла две лепты. Все забывают, что Иуда Искариот носил ящик куда кидалась милостыня. И вот однажды, приносили много и кидали много, а одна женщина принесла две лепты. Иисус сказал ученикам, говорю вам женщина, та которая принесла две лепты, больше всех принесла, ибо остальные ложили от излишков своих, а она последнее отдала, помоему там даже говорилось, что оставила тем самым себя без пропитания. Можете найти проверить.

Владимир Бушин - Гений первого плевка. http://lib.rus.ec/b/71884

«Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым.» АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН, академик, нобелевский лауреат

В книге советского и российского писателя, публициста, литературного критика, фельетониста и общественного деятеля В.Бушина рассказывается о жизни, творчестве, достижениях и ошибках А.Солженицына. А также про «ужасное» детство; про речевые, грамматические, географические, юридические и т.д. ошибки в произведениях и речах; про разгромное «Письмо» и отношении к письму членов Союза Писателей; об отношении к Солженицыну и его книгам советских граждан в 60г и в 90г.; про арест; про отношение современной власти к Солженицыну; про службу в армии и на войне. В общем, много критики Солженицына.

Из всего прочитанного возникло подозрение, что он был завербован. Обиженный и недовольный властью – вполне подходящий кандидат для раскачивания системы.
Как мне показалось, многим советским людям в 60гг. его сочинения не нравились и в 90гг отношение к нему было нехорошее.
Так почему же ему дают премии, отмечают юбилеи и увековечивают имя и даже(!!!) называют его именем улицу Москвы? Почему его поддерживают Путин и Медведев, почему просто его не игнорировать? Какие могут быть причины? Кому это может быть выгодно и нужно? Тем более, что он уже умер. Черные иерофанты проникают во все сферы, думаю, что солженицын один из них.

И еще: в электронной газете «Аргументы и Факты» http://aif.ru/society/article/20035 вот такая статья есть
Курильский тупик
Первая поездка Б. Н. Ельцина в качестве президента в США. Лишь год с небольшим президент работает в Кремле. Идёт самоутверждение, поиск нового государственного стиля. Хочется опереться на непререкаемый в России и за рубежом авторитет автора «ГУЛАГа».
И первое, что он делает по приезде в Вашингтон, — звонит из гостиницы Солженицыну, который в то время был ещё изгнанником и жил в США. Разговор был длинный, 35-40 минут. Как сказали бы дипломаты, «был затронут широкий круг вопросов». Борису Николаевичу очень хотелось посоветоваться по острому в тот момент вопросу о Курильских островах: готовился его визит в Японию, а там ждали ответа — отдаст Россия Японии четыре острова или нет. В российском МИДе, возглавляемом в то время министром А. Козыревым, чёткой позиции не было. В Кремль шли невнятные сигналы. Мнение писателя оказалось неожиданным и для многих шокирующим: «Я изучил всю историю островов с ХII века. Не наши это, Борис Николаевич, острова. Нужно отдать. Но дорого...»
Об этом президент рассказал по возвращении в Москву на встрече с группой главных редакторов. Кстати, хорошо помню и «отступную цифру», которая в то время витала по коридорам Кремля. Но об этом когда-нибудь отдельно...
Реализовать «подсказку» (весьма противоречивую) Солженицына Ельцин не захотел. А если бы и захотел, то в том 1992 году не смог бы. Это был пик социальной и политической напряжённости, приближался час лобового столкновения с взбунтовавшимся Верховным Советом. Пойти на уступку и назвать цену мог только политический самоубийца. Сильная тогда коммунистическая оппозиция обвинила бы его в предательстве и разорвала в клочья.

Некоторые отрывки из книги:

Да, прискорбные факты в нашей многоликой литературной жизни случались, горькие дела были, но в письме Солженицына плотным косяком шли главным образом вымыслы о ней. Мы видим, что доводы против них, как говорится, не лежали на поверхности, а требовали поиска, наведения справок, сопоставления фактов, размышлений. Одни проделать такую аналитическую работу были неспособны, другие просто не хотели. Тем более что ведь и в голову не могло прийти усомниться в правдивости человека, который тут же, в этом письме, называл себя «всю войну провоевавшим командиром батареи», о котором авторитетные люди писали как о невинной жертве произвола:

Про русскую литературу:

«Так, желая охарактеризовать духовную жизнь нашего общества, Солженицын утверждал, например, что «у нас одно время не печатали… делали недоступным для чтения» Достоевского. Это сказано было, конечно, без должного уважения к истине. Как известно, Достоевский являлся сторонником самодержавия, иные его взгляды и произведения, так сказать, не соответствуют идеям социализма. При этих условиях наивно было бы надеяться, что сразу после свержения самодержавия и социалистической революции его стали бы печатать столь же охотно и широко, как, допустим, Горького или Маяковского, провозвестников этой революции. И тем не менее 23-томное Собрание сочинений Достоевского, начатое до революции петербургским издательством «Просвещение», после Октября не было ни прервано, ни заброшено, ни забыто, и последние тома беспрепятственно вышли уже в советское время. В 1921 году в Москве и Ленинграде (Петрограде) был отмечен 100-летний юбилей Достоевского. Еще раньше на Цветном бульваре был поставлен памятник работы известного скульптора С.Д. Меркулова и открыт музей на Божедомке, к которому позже памятник был перенесен. Вскоре после этого началась подготовка к изданию первого советского собрания сочинений писателя на научной основе, и оно было осуществлено в 1926 — 1930 годах. А 30-томное академическое в 70 — 80-х годах?! Всего после революции, по данным на ноябрь 1981 года (160 лет со дня рождения писателя), вышло в нашей стране 34 миллиона 408 тысяч экземпляров его книг. Это получается в среднем около 540 тысяч ежегодно. Где ж тут «недоступный для чтения»? Надо ли упоминать еще и о целой научно-критической литературе о творчестве Достоевского, созданной в советское время?
Далее Солженицын писал, что великого писателя, гордость мировой литературы, у нас «поносили». Это обвинение, как и многие другие обвинения его письма, безадресно. Кто «поносил» — неизвестно. И что значит «поносил»?...
В письме Солженицына содержались столь же неосновательные обвинения, связанные с именами некоторых советских писателей. Например, он гневно вопрошал: «Не был ли Маяковский „анархиствующим политическим хулиганом“?» Слова-ярлык взяты в кавычки, будто цитата откуда-то, но откуда — опять неведомо! Может, конечно, кто-то и называл так Маяковского до революции, когда в стихах и особенно в публичных выступлениях поэта было много дерзкого эпатажа, но назвать его после революции «политическим хулиганом», т.е., в сущности, врагом революции, которую он сразу принял всей душой и поставил свое перо, по собственному признанию, «в услужение» ей, — так назвать поэта мог бы лишь человек, который отличается, по слову Достоевского, «совершенно обратным способом мышления, чем остальная часть человечества». Нельзя, естественно, исключать возможности того, что люди именно с подобным способом мышления были среди родственников Солженицына или его знакомых, от которых он и услышал такую характеристику Маяковского. И запомнил ее, не сумев осмыслить. И не зная, как видно, при этом того, что до революции Маяковский сильно страдал от цензуры. Она не пощадила, допустим, его поэму «Облако в штанах». Полностью удалось опубликовать ее лишь после революции, в марте 1918 года.
Нагнетая мрачные краски в характеристике духовной жизни нашего общества, Солженицын далее уверял: «Первое робкое напечатание ослепительной Цветаевой девять лет назад (т.е. в 1957 году? — В.Б.) было объявлено «грубой политической ошибкой». Снова неизвестно, кем «было объявлено». С какого лобного места? Может, это приснилось? Похоже, что именно так, ибо с тем «объявлением» никто не посчитался, и вскоре издания произведений Цветаевой последовали одно за другим: 1961 год — «Избранное», 1965-й — «Избранные произведения» (большая серия «Библиотеки поэта»), 1967-й — «Мой Пушкин» (позже издан в более полном виде еще два раза)… А сколько этому сопутствовало журнальных публикаций: в «Москве», «Новом мире», «Звезде», «Просторе», в «Литературной Грузии», «Литературной Армении», в альманахах «День поэзии» и «Прометей»… В 1979 году вышли стихи и поэмы Цветаевой в малой серии «Библиотеки поэта» (576 страниц), 1980-й принес читателям ее двухтомник (том первый — стихотворные произведения, 575 с, том второй — проза, 543 с), 1983-й — «Стихотворения», изданные в Казани 100-тысячным тиражом… И эти издания, эти публикации вызывали большое количество статей, рецензий в тех же упомянутых популярных журналах.
Но автор «Письма» все продолжал класть мрачнейшие мазки: он, допустим, божился, что совсем недавно «имя Пастернака нельзя было и произнести вслух». Имелась в виду злополучная история передачи писателем за границу и опубликования там в 1957 году романа «Доктор Живаго», а также присуждения ему в 1958 году Нобелевской премии. Это вызвало тогда резкую критику в советской печати (например, статья Д. Заславского в «Правде» 26 октября 1958 года, в которой Пастернак был назван «литературным сорняком») и повлекло за собой исключение большого художника из Союза писателей. Увы, это было. Но дело, однако же, далеко не доходило до того, чтобы люди боялись произнести имя поэта вслух. Так, в том же 1958 году вышла книга «Стихи о Грузии. Грузинские поэты», и на ее обложке стояло имя не чье-нибудь, а исключенного из Союза писателей Пастернака. Позволю привести еще пример из собственной литературной работы. 13 сентября 1958 года я опубликовал в «Литературной газете» статью «И вечный бой!», посвященную роману Анатолия Калинина «Суровое поле», и там цитировал популярнейшие строки Пастернака. Да не в подбор, как ныне газеты цитируют даже Пушкина, а как полагается — стих под стихом. Было это, повторяю для Солженицына, в «Литгазете», где я тогда работал, на глазах у всех и в самый разгар критики опального поэта, однако — я остался жив!

Иные читатели солженицынского письма воспринимали его, вероятно, так: автор, бесспорно, прав в отношении Мандельштама, Гумилева и других, следовательно, столь храбрый и честный человек, он прав и во всем остальном. Эти люди не знали того, что, конечно же, прекрасно знал автор письма:лучшие сорта лжи фабрикуются из полуправды.

Про цензуру:

Главным у Солженицына было требование «добиться упразднения всякой цензуры».
Ленинградский писатель Виктор Конецкий, которому автор тоже направил свое послание, писал в адрес Президиума съезда, возражая на помянутое категорическое требование: «Во всех государствах при всех режимах, во все века была и необходима еще будет и военная, и экономическая, и нравственная (порнография) цензура». Надо думать, среди делегатов съезда оказалось бы достаточно писателей, которые тоже нашли бы веские возражения как по этому, так и по другим пунктам письма. Словом, в ходе коллективного обсуждения обнаружились бы достопечальные свойства солженицынского демарша. Увы, у руководства Союза писателей и у таких его опекунов в ЦК, как А. Яковлев, не хватило ни смелости, ни сообразительности пойти на это.

Так мы сейчас и наблюдаем полное отсутствие цензуры – в книжных магазинах такое разнообразие, теперь в метро много читающих – литература на все вкусы )))

Руссуждения про войну:
(Не знаю, вырвано ли это автором из контекста, но привожу абзац)

Ярчайший образец диалектичности своего серого вещества Солженицын являет в рассуждении о тех, кто во время войны сотрудничал с оккупантами. Он квалифицирует это сотрудничество как «свободное владение своим телом и личностью». Да, одни отдавали свое «тело» и «личность», саму жизнь защите родины, а кое-кто в полном соответствии с диалектическим солженицынским представлением о правах человека — оккупантам. Свобода! Писатель особенно красноречив в оправдании и защите иных особ женского пола, у которых (увы, это случалось) сотрудничество доходило до постельного сожительства. Тут он даже взывает к великим духовным сокровищам человечества: «Да не вся ли мировая литература воспевала свободу любви от национальных разграничений? от воли генералов и дипломатов?»

Про Ленина и Сталина:

Но Солженицын опять лезет клювиком в свой философский ящичек и вытягивает новую карточку. На сей раз попалась о Ленине. В ней речь идет об одной телеграмме, посланной Владимиром Ильичей 9 августа 1918 года Пензенскому губисполкому в связи с контрреволюционным восстанием в губернии. Солженицын пишет, что Ленин требовал: «провести беспощадный массовый террор…». Массовый? Это что же — террор против масс? Ленин требовал провести террор против рабочих и крестьян? Да уж как видите сами, говорит нам Солженицын и опять точно указывает источник: Собрание сочинений, 5-е издание, том 50-й, страницы 144 — 145. Открываем нужную страницу и действительно читаем: «провести массовый террор…» Да, да, массовый. Но там, кажется, еще что-то? Вглядываемся: «массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев». Эге, вот они, ножницы-то опять где пригодились. Хвать! — и террор против мироедов да контрреволюционеров превращается в террор против трудящихся. Ловко!

Среди видных марксистов Солженицын не обошел своим вниманием, конечно, и Сталина. На него он завел целое досье — специальный ящичек. Попросим на пробу вытянуть пока хотя б одну карточку. Момент — и поднаторевший клювик уже протягивает нам: «Устами Сталина раз навсегда призвали страну ОТРЕШИТЬСЯ ОТ БЛАГОДУШИЯ». Последние три слова обличительно подчеркнуты и тут же прокомментированы так: «А „благодушием“ Даль называет „доброту души, любовное свойство ее, милосердие, расположение к общему благу“. Вывод из сопоставления слов Сталина и толкования Даля делается убийственный: „Вот от чего нас призывали отречься — от расположения к общему благу!“
Великолепная вещь словарь Даля, но Солженицын и его поворачивает к нам лишь той стороной, какая ему сейчас выгодна. А в нем, конечно же, приведены и другие, всем известные значения слова, оказавшиеся во времени более устойчивыми и более распространенными, привычными нам: благодушие — «самоуспокоенность, добродушное попустительство»; благодушествовать — «наслаждаться физическим и нравственным спокойствием». Разумеется, именно это, более современное, нынешнее значение и имел в виду Сталин в своем высказывании.

Эпизод с Эльбой:

Трудно удержаться, чтобы не рассказать колоритнейший эпизод, связанный с рекой Эльбой. Выступая 30 июня 1975 года перед профсоюзными деятелями США, Солженицын вспоминал последние месяцы войны: «Мы думали, что вот мы дойдем до Европы, мы встретимся с американцами… Я был в тех войсках, которые прямо шли на Эльбу. Еще немного — и я должен был быть на Эльбе и пожать руку вашим американским солдатам. Меня взяли незадолго до этого в тюрьму. Тогда встреча не состоялась… И я пришел сейчас сюда вместо той встречи на Эльбе (аплодисменты), с опозданием на тридцать лет. Для меня сегодня здесь — Эльба…»
Известно, что на Эльбе, в Торгау, с американцами встретились войска 1-го Украинского фронта, это произошло 25 апреля 1945 года. Действительно, Солженицына «взяли в тюрьму» незадолго, точнее говоря, за два с половиной месяца до знаменательного события. Но если по оплошности его и не взяли бы, то и тогда он никак не мог бы пожать руку американским солдатам. Дело в том, что Александр Исаевич в то время храбро командовал своей беспушечной батареей в Восточной Пруссии, это от Эльбы несколько далековато, до Торгау, поди, километров 600 — 700 наберется. Так что у Солженицына не имелось оснований утверждать, что он «был в тех войсках, которые прямо шли на Эльбу». На самом деле войска эти прямо шли на Вислу, где никакой встречи с американцами не было и быть не могло.
Возможно, сей пассаж ошеломит читателя сильнее, чем многое другое в рассказе о страстном стремлении нашего героя к высотам мировой культуры. Ну, действительно, как это — перепутать Вислу с Эльбой? Как это — не иметь никакого представления о том, где именно ты воюешь? Мы можем предложить этому поистине феноменальному факту лишь такое объяснение. Войска, в которых находился Солженицын, шли не на Эльбу, как уже сказано, а на… Эльбинг — это город недалеко от Вислинского залива.
Да, именно на Эльбинг в числе других частей фронта была устремлена 48-я армия[31], в которой служил наш герой. Разумеется, в наступающих войсках часто произносили: «Эльбинг! Эльбинг!..» Солженицын не мог этого не слышать, ну, и… Короче говоря, слышал Ваня звон… Вероятно, в его голове все прояснилось бы, доведись ему побывать в самом городе Эльбинге, но Солженицын там не был по той простой причине, что его «взяли» 9 февраля 1945 года, а Эльбинг взяли 10-го, т.е. лишь на другой день после того, как Красная Армия освободилась от Александра Исаевича.

За что арестовали:

В случае с Солженицыным тоже был свой «немец» — «критика Сталина», содержавшаяся в переписке с другом Николаем Виткевичем. В многочисленных устных и письменных заявлениях, например в письме Четвертому съезду писателей в мае 1967 года, он долго будет твердить, что арестован именно за это. Многие станут горячо сочувствовать ему: ну, в самом деле, можно ли человека лишать свободы за одну лишь бескорыстную любовь к писанию писем да к нелицеприятной критике! И никто не вспомнил о Баклушине.
А суть-то дела вот в чем. Солженицын уверяет: «Наше (с моим однодельцем Николаем Виткевичем) впадение в тюрьму носило характер мальчишеский. Мы переписывались с ним во время войны и не могли, при военной цензуре, удержаться от почти открытого выражения своих политических негодований и ругательств, которыми мы поносили Мудрейшего из Мудрых». Позже делает такое добавление: «Мы с Кокой совсем были распоясаны. Нет, мы не писали прямо „Сталин“ и „Ленин“, но…» И приводил грязные издевательские прозвища.
Тут надо отметить два важных момента. С одной стороны, Виткевич сказал упоминающемуся Ржезачу, что никакой равноценной двусторонней переписки подобного содержания не велось, а были только письма Солженицына этого рода и устные разговоры с ним при встрече в июле 43-го года. «Я всегда полагал, — заметил при этом Виткевич, — что то, о чем мы с Саней говорили, останется между нами. Никогда и никому я не говорил и не писал о наших разговорах».
С другой стороны, в дальнейшем Солженицын признался, что похожие письма он посылал не одному Виткевичу, а «нескольким лицам»: «Своим сверстникам и сверстницам я дерзко и почти с бравадой выражал в письмах крамольные мысли». Таких адресатов оказалось с полдюжины. Один из них, приятель школьной и студенческой поры Кирилл Симонян, впоследствии главный хирург Советской Армии, рассказывал: «Однажды, это было, кажется, в конце 1943 или в начале следующего года, в военный госпиталь, где я работал, мне принесли письмо от Моржа (школьное прозвище друга. — В.Б.). Оно было адресовано мне и Лидии Ежерец, жене, которая в то время была со мной. В этом письме Солженицын резко критиковал действия Верховного командования и его стратегию. Были в нем резкие слова и в адрес Сталина».
Солженицын уверяет, что его адресаты отвечали ему почти тем же. Но это совсем не так. Симонян рассказывал: «Мы ответили ему письмом, в котором выразили несогласие с его взглядами, и на этом дело кончилось». Такого же характера ответ послал и Л. Власов, знакомый морской офицер. Другие, как Виткевич, просто промолчали в ответ.
Итак, человек написал и послал не одно письмишко с какой-то эмоциональной антисталинской репликой, а много писем по разным адресам, и в них — целая политическая концепция, в соответствии с которой он поносил не только Сталина, но и Ленина. Почти через тридцать лет признает: «Содержание наших писем давало по тому времени полновесный материал для осуждения нас обоих». А еще позже, находясь уже за границей, проявив все-таки большую самокритичность, чем бедолага Баклушин, скажет в выступлении по французскому телевидению: «Я не считаю себя невинной жертвой. (Мог бы добавить: „в отличие от Лидии Чуковской“. — В.Б.) К моменту ареста я пришел к весьма уничтожающему выводу о Сталине. И даже со своим другом мы составили письменный документ о необходимости смены советской системы».
Спрашивается, что оставалось делать сперва работникам военной цензуры, прочитавшим кучу «крамольных писем» Солженицына, а потом — сотрудникам контрразведки, прочитавшим еще и помянутый «документ», в котором речь-то шла не о системе Станиславского, — что оставалось им делать, если они хотели оставаться цензорами и контрразведчиками, а не отставными балеринами. Где, когда существовала государственно-политическая система, которая на составителей подобных «документов» взирала бы равнодушно? Все это усугублялось еще и тем, что Сталин являлся Верховным Главнокомандующим армии, а его критик Солженицын — армейским офицером, рассылавшим сверстникам и сверстницам на фронте и в тылу письма, направленные на подрыв авторитета Верховного Главнокомандования.

Солженицын – стукач:
(Опять же тут приводится просто утверждение без конкретного доказательства, но…)

Не слишком храбро держал себя Солженицын и в заключении. Об этом свидетельствует не только тот факт, что весь срок он отбыл без единого дисциплинарного наказания, но и то хотя бы, что его безо всякого нажима завербовали в секретные лагерные осведомители, и он стал сексотом с кличкой «Ветров».

Что же касается, наконец, КГБ, то ведь, как известно, Великий Отшельник в первый же год своего заключения был завербован в тайные осведомители, в сексоты. Его собственный рассказ о беседе с оперуполномоченным завершается так: «Можно. Это — можно!»
Ты сказал! И уже чистый лист порхает передо мной на столе: «Обязательство. Я, Солженицын Александр Исаевич, даю обязательство сообщать оперуполномоченному лагучастка…»
Я вздыхаю и ставлю подпись о продаже души.
— Можно идти?
— Вам предстоит выбрать псевдоним. Ах, кличку! Ну, например, «Ветров».
Нельзя не отметить, что душу-то свою драгоценную Александр Исаевич Ветров продал не на дыбе, не стоя босыми ногами на раскаленных углях, не после месяца холодного карцера, или недели бессонницы, или хотя бы пяти дней без хлеб на одной воде, а просто позвали и спросили: «Можете?» — и он ответил: «Можно. Это — можно!»

Темплтоновская премия:

10 мая 1983 года ему выдали еще и Темплтоновскую премию «За вклад в развитие религиозного сознания» (Англия), кажется, раза в два с половиной превышающую его Нобелевскую, за некие заслуги на религиозном поприще.

http://teljonok.chat.ru/templ.htm
Эта премия — “За прогресс в развитии религии” — была основана в 1973 Фондом Темплтона (США). Присуждается “лицам, имеющим особые заслуги в укреплении духа перед лицом нравственного кризиса в мире”. Среди лауреатов — мать Тереза, брат Роже Шутц — инициатор монашеского возрождения в протестантском мире. В 1982 премия присуждена протестантскому проповеднику Биллу Грэму (в тексте речи — “предшественник по этой премии”). В 1983 премия впервые присуждена православному.
2 марта 1983 в Вашингтоне при объявлении о присуждении Темплтоновской премии Солженицыну Слово произнёс митрополит Феодосий, глава Православной Церкви в Америке:
А. Солженицын не нуждается ни в том, чтобы быть представленным, ни в похвалах. Хорошо нам, а не ему, что изредка нам дается возможность вновь обрести его, вернуться, хоть на время, к нему, к его видению, к его слову.
К нему. В наше время, отмеченное нравственной дряблостью, постоянной готовностью идти на сделку со злом, самостью, и, часто, сведением жизни к сомнительным поискам счастья, — он открыл нам подлинную красоту и глубину человеческой жизни, целиком посвящённой этическим и духовным ценностям. В одиночестве, в заключении, когда его травили или когда он болел раком — он никогда не отказывался от борьбы за свою родину, за свой народ, более — за всё человечество.
К его видению. Ему было дано не только бороться и говорить, но, выше всего, воплотить в художественном слове своё видение жизни. Его “Архипелаг ГУЛаг” останется, я уверен, книгой века, вехой для всех тех, кто хочет строить жизнь согласно высокому нравственному идеалу, исполнить самих себя в вере и жертве.
И, наконец, к его слову, к его призыву, обращённому ко всем нам: жить не по лжи.
Многие сегодня, почти десять лет спустя после его чудесного появления на Западе, ставят под сомнение и его как человека, и его видение, и его слово. Значительное движение, не только в его стране, но и здесь, среди нас на Западе, старается опорочить его, представить анахроничным защитником прошлого и пустого мировоззрения. Но мы знаем, что мир никогда не прислушивался к пророкам, посланным ему, ненавидел и преследовал их. Для нас, христиан, конечная победа завершилась на Кресте.
Для меня это большая честь — быть тут и делить с вами уверенность в том, что Солженицыну нечего тревожиться. Его видение, его слово, он сам — целы, и ничто не может их уничтожить. Мы благодарим Бога, что он послал нам пророка. Мы благодарим Солженицына за его слово и виденье. С тех пор, что он появился, и наша жизнь, и даже весь мир в чем-то изменились.

Интересно, что Солженицын такого написал или сделал, что премию англичане ему дали?

Жена будущего премьера Японии заявила, что общалась с инопланетянами

Жена будущего премьера Японии Юкио Хатоямы заявила, что вступала в контакт с пришельцами.
«Когда мое тело спало, моя душа попала в треугольный НЛО и отправилась на Венеру. Это очень красивая и действительно зеленая планета», – сказала Миюки Хатояма.
Как ожидается, Юкио Хатояма будет назначен премьером после партийного голосования 16 сентября.
http://www.gazeta.ru/news/lenta/2009/09/02/n_1399506.shtml

...Возьмем, к примеру, Россию. Я видел в 80-е годы угрозу того, что произойдет в 90-е и меня очень беспокоили 1987 и 1988 годы. Я опасался последствий деятельности Андропова и затем Горбачева. Я переживал из-за того, что эти идиоты на Западе воображали, будто бы проводимая этими лидерами либерализация есть уже сама по себе все, что необходимо для хорошего результата. А я видел, что они просто разыграют комбинацию из худших качеств коммунистической и западной систем. И у меня было ужасное ощущение, что Ким Филби выполняет задание британской разведки, обучая Андропова...
http://www.larouchepub.com/russian/exon/exon4.html

http://magic-garlic.livejournal.com/268722.html
В январе этого года я написал текст "Повесть о просвещенном авторитаризме", в котором связал сюжет повести Стругацких "Обитаемый остров" и особенно всю линию Странника с существовавшим в кругах столичной интеллигенции 1970-80-х мифом о тайном реформаторе Андропове, который залетел в наши края невесть откуда и ведет сложную, кропотливую работу по спасению этой страны. При этом он собирает вокруг себя прогрессивных интеллигентов, либералов, мобилизуя их на ту же самую "прогрессорскую" деятельность.

Из этого же круга идей впоследствии и вышел весь наш "экономический либерализм". Главный аргумент оппонентов этой версии заключался в том, что ОО была задумана еще в 1967 году, вышла в свет в 1971, когда Андропова толком знать никто не знал. На этой я отвечал, что Андропов к тому времени был известен как покровитель либералов в ЦК КПСС, а выход повести приурочен как раз к его восшествию в КГБ (что проявляется в брошенном мимоходом замечании, что Странник взял "шефство над контрразведкой"), а Департамент Странника в точности списан с Андроповского отдела, "заповедника либералов" (выр. Арбатова), где заседали "аристократы духа" (выр. самого Андропова).

"Передо мною копия любопытного документа середины 70-х: Уго Пекьели, видный деятель итальянской компартии, просит лично товарища Андропова помочь в подготовке спецов подпольно-диверсионного профиля: радисты-террористы и прочие массовики-затейники подпольного жанра. Ну и, само собой, набор юного диверсанта. Не отказали. Еще совсем недавно тот деятель возглавлял парламентский комитет своей страны по контролю за... секретными службами. Во как сеять умели, по сей день нива плодоносит!

Всплеск международного терроризма в лубянско-кремлевский период жизни Юрия Владимировича, разумеется, чистой воды совпадение. Совершенно случайно тогда известные террористы типа Карлоса-"Шакала" под руководством офицеров КГБ прошли подготовку либо в советских, либо в кубинских, либо в восточноевропейских спецлагерях, либо на палестинских базах. Со временем таких случайных совпадений становилось все больше и больше, все чаще после очередного теракта след вел на Восток: бандит арабский, взрывчатка чешская, пистолет польский, инструктор немецкий, хозяин - советский...

В начале апреля 1983-го Франция чохом выслала 47 советских разведчиков с диппаспортами. Мог ли Юрий Владимирович снести подобное оскорбление?! Не прошло и месяца, как в Западном Берлине взлетает на воздух французское консульство. Бывает. Но вот подготовку к взрыву террорист Карлос осуществил в ГДР. И взрывчатку ему вручили офицеры МГБ. "Штази" и чекисты - известные приятели. Как не помочь друзьям?"
http://index.org.ru/portrait/andropov.html

Кроме способности переносить холод, мог обходится без воды более 20 дней.
У него открылись эти способности, потому что он вел жизнь праведника? Служил людям?

Для тех, кому интересны детали финансово-экономической системы управления миром и ее жизни.
Статья меня поразила нестандартной информацией и ракурсом. ВПЕРВЫЕ я встретил упоминание о банковской группе Ватикана, как об одном из трех главных "игроков" в глобальном мире финансов.
Автор статьи:
Девятов Андрей Петрович
"...известный специалист по китайской культуре и китайскому языку, много лет проживший в Китае, политолог, бывший полковник ГРУ, автор многих книг по специфике Китая и Востока..."

А речь в статье идет о трех банковских группах - Ротшильдов, Рокфеллеров и Ватикана, и их взаимных телодвижениях в мировой финансовой политике.
http://www.irfor.ru/article.php?aID=109082701

Еще как деталь - статья того же Девятова на "Академии Тринитаризма"
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0228/002a/02280039.htm

Застрахованный на 100 тыс гульденов лунный камень оказался деревяшкой
27/08/200917:29

МОСКВА, 27 авг - РИА Новости. Камень с поверхности Луны, на протяжении 40 лет находившийся в экспозиции Национального музея Амстердама (Рейксмюсеум), оказался куском окаменевшего дерева вполне земного происхождения, сообщает в четверг официальный сайт музея.
Рейксмюсеум приобрел экспонат после смерти бывшего премьер-министра Нидерландов Виллема Дрееса. Экс-премьеру камень в 1969 году подарил посол США во время визита в Голландию побывавших на Луне астронавтов.
Образец лунного грунта считался одним из самых экзотических предметов коллекции Рейксмюсеума и был застрахован на сумму в 100 тысяч гульденов.
Однако в 2006 году эксперт, увидевший камень, выразил сомнение, что НАСА рассталась с уникальным образцом менее чем через три месяца после окончания лунной экспедиции.
Приглашенные музеем геологи уже после беглого осмотра заявили, что камень не имеет никакого отношения к спутнику Земли.
В четверг после проведения экспертизы они уточнили, что "лунный камень" является куском окаменевшего дерева, чья стоимость не превышает 50 евро.
Представители музея заявили, что несмотря на "разоблачения" они сохранят экспонат в экспозиции как памятный курьез.
http://www.rian.ru/kaleidoscope/20090827/182621999.html

Довольно интересный смысл заложен в этот скульптурный комплекс.
А на исследование меня натолкнул нездоровый ажиотаж вокруг памятника: шествие нацистов к памятнику в Риге 16 марта, англичане-писуны под памятник и пр.
Думаю у вас найдутся объяснения всему этому по ознакомлении с материалом статьи.
Фотографии увеличиваются.
http://amalmalah.narod.ru/PervajaStranica.html

Информация эта уже проходила раньше, но тут некоторые новые детали добавились.

"...
Америка страна богатая, сильная и самодовольная. Ни финансовые кризисы, ни войны, в которые она ввязывается, на благосостояние её народа особенно не влияют. Порой кажется, что остановить США может только кара Господня..."

http://www.lenta2012.ru/articles/86_kopai-zemlyanku-skupai-tushenku-kone...

"...Учёные забеспокоились. Одна за другой в парк стали наведываться комиссии по изучению вулканической деятельности. Что они там нарыли, широкой публике не сообщалось, но известно, что в 2007 году при Управлении президента США был создан Научный совет, наделённый чрезвычайными полномочиями. В него вошли несколько ведущих геофизиков и сейсмологов страны, а также члены Совета национальной безопасности, в том числе министр обороны и представители разведки. Ежемесячные совещания этого органа возглавил лично Джордж Буш...

...

В частности, они вычислили, куда именно отправятся сливки американского общества после катастрофы. Островком спасения для них станет Либерия, небольшое государство на западе Африки, традиционно следующее в фарватере американской политики. Уже несколько лет в эту страну идут массовые денежные вливания. Там построена сеть прекрасных дорог, аэропортов и, как утверждают, разветвлённая система глубоких, весьма благоустроенных бункеров. В этой норе американская элита сможет отсиживаться несколько лет, а потом, когда обстановка стабилизируется, приступить к восстановлению разрушенного государства и его влияния в мире..."